Наталия Сотникова - Что губит королев

Сын провинциального кондитера, поэт, драматург, либреттист, музыкант и композитор, этот служитель Мельпомены вошел в историю театра как один из создателей жанра музыкальной комедии. Однако же, помимо своих творческих талантов, он еще обладал несомненным управленческим даром, опять-таки в области театрального дела. В конце 1745 года он занимал должности директора «Опера комик» и ярмарки Сен-Жермен. 12 декабря 1745 года Шарль-Симон женился на актрисе Мари-Жюстин Деронсерэ (1727–1772), выступавшей под именем мадмуазель Шантильи в «Опера комик». Жюстин была хороша собой, обладала выдающимся комедийным дарованием, музыкальностью и огромным сценическим темпераментом. Не стоит удивляться тому, что она в столь юном возрасте уже выступала в главных ролях в столичном театре, ибо, можно сказать, была рождена на подмостках сцены: отец ее был музыкантом, а мать – актрисой в труппе бродячих комедиантов. Уже в семнадцать лет девушка с большим успехом выступала в театре Сен-Лоранской ярмарки, где в основном ставились комедийно-сатирические пьесы, как нельзя более подходившие ее дарованию. Там ее увидел Фавар и пригласил в «Опера комик». Невзирая на семнадцатилетнюю разницу в возрасте, это был брак по любви, ибо Шарль-Симон являл собой обаятельного человека весьма приятного нрава, и обоих супругов снедала одна, но пламенная страсть: любовь к театру. Фавар сам поражался изумительной способности Жюстин перевоплощаться. Он с восторгом рассказывал о том, как его жена порой в течение одного дня играла роли четырех совершенно разных персонажей (спектакли тогда ставили в основном одноактные). Актриса не чуралась и сочинения комедий: в десятитомном собрании сочинений Шарля-Симона Фавара один том включает в себя 6 пьес, принадлежащих перу Жюстин.

Итак, к Фавару явился посланник с письмом от маршала Саксонского с просьбой принять на себя руководство армейской труппой – предлагаемое жалованье превосходило все ожидания Шарля-Симона, – причем наиважнейшей задачей называлось обеспечение присутствия в труппе мадмуазель Шантильи, которую маршал видел на сцене «Опера комик» и был совершенно пленен ею.

Жюстин прекрасно была известна репутация маршала как первостатейного бабника, но актриса рассчитывала на то, что присутствие мужа оградит ее от домогательств этого великого распутника. Сначала она было согласилась, но потом передумала покидать «Опера комик», и Шарль присоединился к армейскому театру вначале один. Маршал всячески ублажал его, так что Фавар восторженно писал жене в Париж:

«Если я каждый месяц буду зарабатывать столько, сколько в этом, то вернусь в Париж с барышом в пятьдесят тысяч франков. Кроме того, у меня есть доступ к кошельку господина маршала, из которого я волен черпать столько, как того обязывают мои потребности».

Фавар не осознавал, что вся эта щедрость изливалась на него для того, чтобы умаслить Жюстин. Тем не менее труппа под его руководством пользовалась заслуженной славой, сочиненные же им песни распевали мушкетеры, идя в атаку.

Когда Жюстин в июле присоединилась к труппе, ее ожидала райская жизнь – насколько это возможно в походных условиях. Маршал снабдил супружескую парой лошадей для собственного экипажа, присылал бутылки отличного вина и еще много чего хорошего. Он ухаживал за ней с чрезвычайным почтением, в отличие от своей обычной манеры не церемониться с женщинами. Мориц осознавал, что Жюстин любит своего мужа, и, в отличие от обычной практики, решил набраться терпения и выждать. Живая и непосредственная молодая женщина напоминала ему увлечения молодости.

Время шло, но актриса не сдавалась. Она как будто играла роль, поддразнивая высокопоставленного поклонника и не даваясь ему. Затем, в прекрасный летний день Жюстин исчезла. Муж уверял, что жена заболела и познаний военных врачей ей недостаточно. Поэтому она уехала якобы в Брюссель к известному доктору.

Это стало неприятным сюрпризом для маршала, который не испытывал недостатка в ослепленных его славой и мечтавших о близости с ним женщинах, ему достаточно было поманить любую из них пальцем. Тем временем Фавар со свойственной ему сноровкой управлял театром, как будто ничего не случилось, и уверял маршала, что ему неизвестно, куда уехала его заболевшая жена. На самом деле та находилась в Париже, считая, что лучше всего скрываться от преследования в большом городе.

Естественно, тоска по исчезнувшей Жюстин совершенно не означала, что Мориц отказался от женщин. Нет необходимости перечислять имена всех актрис, которые кратковременно играли роль фавориток, но стоит упомянуть молоденькую и очень красивую Мари Ренто, по сцене мадмуазель де Верьер (1730–1775). Мари и Женевьева Ренто были дочерьми мелкого торговца, который живо смекнул, что красота девушек может успешно заменить им приданое, и отдал их учиться театральному делу. Маршал имел непродолжительную связь сначала с Женевьевой; впоследствии родители Мари пристроили ее в «Армейский театр» с явным прицелом на место фаворитки маршала. Действительно, ей удалось на год задержаться рядом с Морицем. Когда французские войска заняли Брюссель, она поселилась вместе с ним во дворце, из которого сначала испанские гранды, а затем австрийские эрцгерцоги управляли Южными Нидерландами. Но уже в мае ему пришлось отправить девицу в свой замок Пипль под Парижем, ибо она ждала ребенка. Мари стала матерью его внебрачной дочери Мари-Авроры, родившейся 18 октября 1748 года. После рождения дочери Мориц обеспечил ее рентой в сто луидоров в год, а также положил самой Мари 50 луидоров в месяц на расходы.

В тот же самый день был подписан мирный договор в Экс-ла-Шапель, причем Людовик ХV великодушно заявил, что желает «заключить мир как благородный человек, а не как торгаш», и возвратил противнику все отвоеванные у него территории и города. Таким образом, все понесенные жертвы в ходе войны, вся пролитая кровь были напрасны!

– Что ж, надо примириться с забвением! Мы подобны старым плащам: о нас вспоминают только в дождливые дни… – философски подвел итог своей боевой жизни Мориц.

И увенчанный славой маршал воцарился в подаренном ему королем замке Шамбор, средневековом, малопригодном для жилья, но отремонтированном и обставленном за счет государственной казны в соответствии с указаниями Морица. Историки очень любят приводить эпизод, когда маршалу при первоначальном осмотре замка показали оконное стекло, на котором король Франциск I алмазом нацарапал двустишие, будто бы подтверждавшее жизненное кредо Морица в любви:

Однако этот весьма знаменательный эпизод вряд ли имел место, поскольку сохранилось упоминание о том, что еще примерно в 1670 году Луиза де Лавальер, фаворитка Людовика ХIV, уже осознавшая, что теряет его любовь, показала ему эти строки и раздраженный Король-Солнце приказал заменить стекло чистым. Мориц так и не стал связывать себя узами брака, на вопрос маркизы де Помпадур относительно его матримониальных планов он ответил: