Наталия Сотникова - Что губит королев

– По нынешним временам слишком мало мужчин, которых я желал бы иметь своими сыновьями, и слишком мало женщин, которых я желал бы иметь своей женой.

Деятельная натура страдавшего от вынужденного безделья Морица не могла примириться с отстранением от дел государственного значения. Уже в 1748 году в дипломатических кругах получила хождение идея о возвращении Морица на трон герцогства Курляндского. Однако, опочила эта затея довольно быстро. Далее сам маршал обратился с прошением к королю, прося предоставить ему суверенитет над островом Мадагаскар, куда он планировал «переселить немецкие семьи, ибо они бедны». Ничего не вышло как из этой затеи, так и подобной же с островом Тобаго.

Получивший от короля титул суверенного принца Мориц устроился в замке на жительство настоящим феодальным князьком. Все его звания и должности приносили ему доход в 100 000 ливров в год, так что в деньгах он особой нужды не испытывал. Ему было разрешено сохранить свой полк «волонтеров Сакса». Каждое утро маршал проводил учения на огромном плацу. Для солдат были построены казармы и госпиталь. На конюшнях, возведенных по проекту знаменитого архитектора Мансара, содержались четыреста чистокровных верховых лошадей и столько же тягловых. Был учрежден королевский конезавод с восемьюдесятью жеребцами-производителями. В огромном парке было не счесть озерцов, речушек, ручейков и лесных угодьев, богатых дичью, – маршал обожал охоту. Рядом располагалась деревня и десятка два ферм. На террасе замка установили шесть пушек, взятых некогда в виде военного трофея у врага и подаренных маршалу королем – такой чести до него были удостоены только Вобан и маршал Виллар. Пятьдесят улан, вооруженных пиками, денно и нощно несли караул у Королевских врат. Стены холла украшали трофейные знамена и штандарты. Двери были открыты для всех, кто желал насладиться сказочным гостеприимством маршала, начиная с представителей самой высшей аристократии и кончая писателями, художниками, актерами, музыкантами и певцами. В трапезном зале стояли два стола, один на 80 кувертов, другой – на 60.

Во исполнение своей давней мечты маршал усовершенствовал расположенный на третьем этаже донжона театр, в котором некогда Мольер давал первое представление «Мещанина во дворянстве» перед Людовиком ХIV. Все работы обошлись в 600 000 ливров; хозяин восседал напротив сцены на чем-то вроде трона. Этой сцене требовалась примадонна, и ею могла стать только Жюстин Фавар. Мари де Верьер была со скандалом изгнана из жизни Морица после того, как изменила ему с известным писателем и плодовитым автором либретто комических опер (по мнению авторитетов, решительно уступавшим в этом жанре Ш.-С. Фавару) Ж.-Ф. Мармонтелем (1723–1799). Он якобы обучал ее декламации. Мориц заявил, что не желает больше видеть ни мать, ни ребенка, и лишил Мари 50 луидоров в месяц, выдаваемых ей на расходы. Однако та быстро утешилась, вначале с богатым генеральным откупщиком Дени д’Эпине, от которого родила сына, а затем с принцем де Тюренном. До конца своей жизни она и ее сестра Женевьева вели жизнь куртизанок высокого полета, но не оставляли лицедейского ремесла, устраивая спектакли для узкого круга особ у себя на дому.

Однако афронт, полученный маршалом от мадам Фавар, уязвил его до глубины души, ибо до сей поры ни одной женщине не приходила в голову мысль отказать ему. К тому же его прельщала ее невероятная способность полностью перевоплощаться, это была женщина с тысячью лиц, невозможно было предсказать, как она поведет себя уже в следующую минуту. Мориц решил отыграться на ее муже, которому эта добродетельная упрямица была столь предана.

Поскольку армия ушла из Брюсселя, Фавар снял там зал и успешно давал представления труппы, но, привыкши черпать из бездонного кошелька маршала, вскоре оказался на мели и не смог оплатить аренду. Коммерческий суд потребовал от него в кратчайший срок уплатить значительную сумму. Не понимая, кто нанес ему этот удар, он по привычке обратился за помощью к маршалу. В ответ он получил письмо весьма откровенного содержания, в котором Мориц обещал ему хорошую работу в Польше и значительную пенсию, одновременно уверяя его, что его жена не будет ни в чем нуждаться, если маршал узнает, где она находится. Наконец-то до Фавара дошло истинное положение вещей; дабы избежать долговой тюрьмы за неуплату аренды, он сбежал в Страсбург, где зарабатывал себе на жизнь, расписывая веера.

В Париже Жюстин, зорко следившая за сменой фавориток у маршала, решила, что романчик с Ренто гарантирует ей полное спокойствие, и подписала контракт с театром «Комеди итальен». Там она быстро завоевала большой успех, но тут же с ужасом обнаружила, что ее персона не предана забвению. Замок Шамбор располагался в сорока лье от Парижа, что совершенно не являлось препятствием для скакунов чистейших кровей, коими пользовался маршал. На сей раз он не стал миндальничать и всячески ублажать актрису, а зачастил в ее уборную и прямо заявил, чего хочет от Жюстин. Прошли времена беззаботного пикирования шуточками, дело попахивало неприкрытыми угрозами.

Страх актрисы еще более усилился, когда труппу «Комеди итальен» пригласили дать представление для короля и двора в замке Фонтенбло. В Париже Жюстин жила на виду, и ее похищение наделало бы много шума, поэтому она не испытывала большого опасения, но в этом, окруженном лесом, замке могло случиться все, что угодно. Еще больший страх обуял ее, когда она узнала о прибытии маршала в сопровождении эскадрона темнокожих улан. Она сказалась больной и сбежала, на сей раз в Лотарингию, которая тогда еще была независимым герцогством. Туда же по ее просьбе приехал и муж. Супруги сочли себя в полной безопасности, но уже через сутки в гостиницу города Люневиля явилась пара полицейских с приказом доставить мадам Фавар в Фонтенбло для участия в представлении. Супруги решили, что Жюстин стоит вернуться и упасть к ногам короля и мадам де Помпадур, дабы посвятить их в эту историю.

Жюстин последовала за полицейскими, но вместо Фонтенбло ее отвезли в пригород Парижа, где заключили в монастырь урсулинок. Там ей сообщили, что она арестована по требованию отца, почтенного Дюронсерэ, ибо ее замужество с Фаваром не получило благословения родителей (возраст совершеннолетия во Франции для женщин в ту пору был установлен в 25 лет) и должно быть аннулировано. Маршал явно хорошо заплатил нищему музыканту.

Все-таки Жюстин решила не сдаваться и нашла способ отослать мужу короткую записку: «Никакие муки не заставят меня отказаться от верности тебе!» Маршалу же она отправила письмо, умоляющее его сжалиться над бедным Фаваром, совершенно не заслужившим страданий во всей этой истории. Полученный на это ответ гласил: