Уильям Далримпл - Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза

Королева Виктория приняла объяснение Дальхузи, однако сообщила, что хотела бы регулярно получать сведения о состоянии и достижениях махараджи, призывая своих представителей относиться к мальчику с добротой. Далип был почти того же возраста, что и старший сын Виктории, Берти, принц Уэльский, и женщину глубоко тронула его судьба.

В то время как Джон Логин планировал празднование дня рождения Далипа, его мать, Джиндан, отметила свой шестнадцатый месяц за решеткой. Карри было недостаточно ее переезда из Лахора в Шейхупуру. В июле 1848 года он приказал перевезти Джиндан за сотни миль в камеру удаленной крепости Чхуннар, древней могучей каменной цитадели, возвышавшейся на голой скале (в округе Мирзапур современного штата Уттар-Прадеш).

Из своей одинокой, продуваемой всеми ветрами тюрьмы с видом на широкие пригангские равнины Джиндан жадно ловила любую весточку о сыне. Казалось, ее поддерживала только ярость. Это чувство затопило Джиндан, когда она услышала об аннексии Пенджаба и захвате Кох-и-Нура. Через несколько дней после подписания договора, 19 апреля 1849 года, рани Джиндан бежала из форта Чхуннар. Поменяв свою одежду на тряпки, которые носила скромная служанка-швея, она бежала под покровом темноты, перед уходом оставив своим британским тюремщикам издевательскую записку: «Вы посадили меня в клетку и заперли. Я бежала из-под ваших замков и ваших охранников при помощи волшебства… Я честно говорила вам, что не стоит слишком давить на меня – но не думайте, что я убежала. Хорошенько поймите, что я спаслась без посторонней помощи… однако не думайте, что я убегаю, как вор» [237].

По диким тропинкам Джиндан прошла окружным маршрутом почти 800 миль, чтобы добраться до королевства Непал. Там, в столице Катманду, она отдалась на милость местного правителя Джанга Бахадура. Она не знала, что британские посланники первыми достигли его и поручили непальскому правителю предоставить женщине убежище при условии выполнения ею жестких условий. Бахадур должен запретить ей возвращение в Индию. Она не должна пытаться связаться с сыном, не должна пытаться поднять восстание в Пенджабе или любым способом бросить вызов британскому владычеству. При невыполнении этих требований Джиндан будет изгнана из Непала и немедленно заключена в индийскую тюрьму, из которой она больше уже никогда не сбежит.

У физически и морально измученной Джиндан не было выбора. Она согласилась.

Пока Джиндан прозябала в Непале, в начале февраля 1850 года улицы ее бывшей столицы, Лахора, наполнились плачущими людьми. Они смотрели, как караван их махараджи в последний раз покинул Пенджаб, увозя их повелителя в изгнание. Казалось, он забрал с собой наследие Ранджита Сингха, и для многих старых сирдаров это было невыносимо. Джон Логин постарался сделать все возможное, чтобы путешествие Далипа напоминало приключение. Его новый дом будет в сотнях километров, в Фатегархе, и Логин обещал мальчику отличную охоту, новые впечатления и счастливое детство в «нормальной» семье.

Семья, предложенная Логином, была его собственной. Его жена Лена должна была присоединиться к ним в Фатегархе, как и дети Джона, которые станут товарищами в играх и потехах махараджи. После многих лет неопределенности и страха Логин предложил мальчику безопасность, возможность спокойно выдохнуть и свободу вести себя как ребенок.

Оптимизм Джона Логина был неподдельным. Он чувствовал, что чем дальше будет от его подопечного его старая жизнь, тем лучше будет для Далипа. В последнее время разговоры с мальчиком заставили Джона Логина мыслить более масштабно. Возможно, он вообще сможет увезти мальчика из Индии. К большому удовольствию Логина, махараджа начал увлекаться Англией. Он постоянно расспрашивал об англичанах, их культуре и королеве: «Мне кажется, махараджа демонстрирует большое желание слушать об Англии, – писал Логин. – Сэр Генри Лоуренс желал, чтобы он получил там образование, а не сидел сложа руки и распутничал в Индии, где ему нечем заняться, учитывая, что мальчик потерял , а мы приобрели !.. Он достаточно молод, чтобы из него можно было что-нибудь вылепить» [238]. Джон Логин задумался – если в его стране нашлось место для алмаза Далипа, может быть, там найдется место и для самого мальчика?

Хотя британская пресса уже вовсю требовала, чтобы великий алмаз доставили в Англию, она проявляла очень мало интереса к его предыдущему владельцу. «Действительно ли мы увидим Гору Света? …Действительно ли знаменитый Кох-и-Нур находится на пути в Англию? Правда ли, что лондонский Тауэр станет обладателем такого сокровища?» – спрашивал Lloyd’s Weekly , точно уловив возбужденное предвкушение всей нации. Хотя газета радовалась перспективе прибытия Кох-и-Нура, она не очень одобряла роль, которую сыграл Дальхузи в его обретении: «Хотя маркиз Дальхузи по существу сделал Ее Величеству подарок в виде драгоценного камня, формально королеве его уступил мальчик Далип Сингх. Однако такая уступка – издевательство, парень сделал в точности то, что ему велели, и сделал бы это и по отношению к вождю индейцев чероки, если бы так приказал лорд Дальхузи. Мальчик подписал бумагу, которую ему подсунули, совершенно не вдумываясь в ее содержание, и ответственность за условия документа полностью лежит на генерал-губернаторе…» [239]

Если в его стране нашлось место для алмаза Далипа, может быть, там найдется место и для самого мальчика?

Рисуя нелестный портрет высокомерного типа, газета дальше обвинила Дальхузи в предательстве его работодателей Ост-Индской компании и превышении полномочий в Индии. Дальхузи обвинили в непростительной гордыне – он действовал, словно человек, который дарил алмаз королеве, в то время как у него не было на это законных прав. Алмаз, как и все остальное в завоеванных территориях Пенджаба, принадлежал Ост-Индской компании. Именно Компания должна была представить королеве алмаз, а не ее самовлюбленный служащий, который искал славы только для себя.

Дальхузи, уязвленному критикой, пришлось снести новые оскорбления, когда Ост-Индская компания стала настаивать на его отсутствии во время церемонии дарения Кох-и-Нура королеве. Хотя маркизу пришлось смириться с этим решением, Дальхузи сделал это без особой любезности. В письме сэру Джону Хобхаусу, председателю контрольного совета и в конечном счете министру, ответственному за Ост-Индскую компанию, генерал-губернатор напомнил, что ни один человек с Лиденхолл-стрит, где располагалась штаб-квартира организации, не участвовал в добыче алмаза для Британии.

Дальхузи, и только он, отвечал за то, чтобы королева получила Кох-и-Нур: «Что бы мои “преданные друзья” с Лиденхолл-стрит ни думали и ни говорили, вы вряд ли сочтете меня виновным в том, что я относился к Кох-и-Нуру как к большой ценности и в том, что я заставил махараджу Лахора передать камень английской королеве в знак подчинения. Кох-и-Нур стал за прошедшие века неким историческим символом завоевания Индии. Сейчас для него наконец найдено подходящее место» [240].