Уильям Далримпл - Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза

Великая выставка была для Альберта шансом показать стране, кем он является на самом деле. В письме дяде Леопольду, королю бельгийцев, Виктория, переполненная гордостью за мужа, пишет: «Дражайший дядя, жаль, что вы не могли быть свидетелем 1 мая 1851 года, величайшего дня в нашей истории, самого красивого, внушительного и трогательного зрелища из когда-либо виденных… Воистину это было удивительное, сказочное событие. Многие плакали, и все были растроганы и переполнены возвышенными чувствами…» [258]

Местом проведения выставки стал Хрустальный дворец – большое здание из стекла и металла, специально построенное по этому случаю. Комплекс, расположенный в одной из самых больших зеленых зон Лондона, Гайд-парке, был огромен. Выставочный зал площадью свыше 90 тыс. м 2, протяженностью 564 м и высотой до 33 м, он занимал около девятнадцати акров земли. Конструкция была такой большой, что в нее удалось вместить некоторое число деревьев. Около 13 000 предметов и редкостей были привезены со всего мира и размещены в сделанных со вкусом галереях под огромной стеклянной крышей Хрустального дворца. Словно прорезая строение, большой центральный бульвар, украшенный деревьями, фонтанами и статуями, составлял костяк выставки, придавая всему пространству парижскую элегантность. И хотя это исключительно красивое здание вызывало восхищение, пресса в статьях, посвященных открытию, уделяла особенное внимание одному экспонату. Великая выставка даст британцам шанс впервые в истории увидеть бриллиант Кох-и-Нур своими глазами. Драгоценность должна была стать гвоздем программы, ее изображения и имя щедро использовались газетами, чтобы подогреть интерес. Около шести миллионов человек, то есть треть всего населения Великобритании, как ожидалось, должны были посетить выставку с 1 мая по 11 октября 1851 года [259].

В день, когда выставка открыла двери, «Таймс», обычно трезвая и солидная газета, кипела от возбуждения: «Никогда еще за всю историю человечества не собиралось столь огромной толпы. При столкновениях великих наций в битвах, сборах на войну целых рас, никогда не собиралось такой армии народа, которая заполонила улицы Лондона 1 мая… Сверкающая арка из прозрачного стекла под горячим солнцем, играющим на ее полированных ребрах и боках, сияла как Кох-и-Нур».

Солнце еще не взошло, когда британская публика уже начала собираться к месту проведения выставки. Ко времени завтрака на улицах, окружающих Гайд-парк, уже было трудно пройти, так как массы людей двигались к большому стеклянному зданию: «Если человек окажется на Стренде или Холборне в восемь часов с намерением увидеть шоу, он хорошенько подумает, не вернуться ли, так как бесполезно идти туда, куда до него уже устремился весь мир» [260].

Посетители из всех социальных классов пришли в своих лучших одеждах. Аристократы бросали экипажи на запутанных улицах и гуляли среди толпы простолюдинов. Паломничество в Хрустальный дворец происходило во время непрекращающейся мороси, под которой в равной мере мокли и богатые, и бедные. Когда толпа наконец добралась до дверей Выставки, она вынуждена была часами стоять под дождем, становившимся все сильнее и сильнее. Люди тем не менее терпеливо ждали прибытия королевы из Букингемского дворца. Незадолго до полудня солнце «будто чудо» пробило завесу облаков, и «под королевский туш и бой барабанов» [261]королева в открытом экипаже, окруженном «отрядом гвардейцев, движущимся рысью», прибыла в Хрустальный дворец под рев «Боже, спаси королеву». Очевидно, «переполненная чувствами» Виктория объявила Великую выставку открытой для публики [262].

Многие из толпы ожидающих направились прямо к Кох-и-Нуру, покоившемуся на подставке из бархата насыщенного красного цвета внутри позолоченной железной клетки. Полицейских, в обязанность которых входило сдерживать людской напор, толпа практически оторвала от земли.

В конце первого дня стало ясно – с Кох-и-Нуром что-то не так. Посетители, успевшие пробраться к экспонату, роптали. Illustrated London News, одна из газет, размещавших самые азартные публикации в преддверие выставки, выразили разочарование многих:

«Алмазы в принципе бесцветны, и лучшие из них совершенно лишены каких-либо пятен или дефектов любого рода, напоминая каплю чистейшей воды. Кох-и-Нур не огранен должным образом и поэтому не может показать свою чистоту и блеск, а значит, разочарует многих, если не всех тех, кто с таким нетерпением желает его увидеть» [263].

Кох-и-Нур казался тусклым в своем заточении, а негативные отзывы, которые он получал, угрожали уменьшить сияние звездного часа принца Альберта. Через несколько дней он приказал поставить газовые лампы вокруг камня, чтобы камень засиял, но это не возымело большого эффекта. Вскоре посетители перестали интересоваться Кох-и-Нуром и обходили стороной не только его, но и всю выставку в целом.

Разочарованный и полный решимости изменить их мнение принц Альберт приказал начать работу над новой витриной для Кох-и-Нура. В то время как посетители проходили мимо, люди работали за экранами, создавая решетку из газовых ламп и зеркал, установленных под углом вокруг клетки. Усилия в какой-то мере помогли, но внимание к Кох-и-Нуру едва теплилось. Нужно было работать дальше.

Кох-и-Нур казался тусклым в своем заточении, а негативные отзывы, которые он получал, угрожали уменьшить сияние звездного часа принца Альберта.

Совершенно новая экспозиция была открыта для публики 14 июня, и благодаря ей, как был уверен принц Альберт, он мог сохранить свою репутацию. Чтобы обозначить важность возвращения Кох-и-Нура в общество, королева Виктория, принц Альберт и два их старших сына присутствовали на открытии обновленной экспозиции. Теперь алмаз окружал деревянный павильон, напоминающий ящик, блокируя весь естественный свет, проходящий через стеклянную крышу и окна Хрустального дворца. Это позволило газовым лампам и зеркалам работать более эффективно. Подкладка из темно-красной ткани, на которой изначально располагался алмаз, теперь была заменена на более яркий бархат. Репортеры спорили о его необычном оттенке, описывая его от шокирующе розового до императорского пурпура.

Никакой другой экспонат не получил столько внимания от организаторов, и первые же отклики в прессе дали понять, что эти усилия не были напрасными:

«Одна из самых необычных метаморфоз – изменение, произошедшее с алмазом Кох-и-Нур. Сомнения, которые высказывались относительно его ценности и подлинности, а также проблемы с тем, чтобы в полной мере оценить блеск алмаза при свете дня, привели к заключению клетки и ее содержимого в массивные складки малиновых драпировок и демонстрации его великолепия с помощью искусственного света. Алмаз великолепно выдержал это испытание и полностью показал свой характер… Попасть в павильон, где он находится, немногим легче, чем Аладдину войти в свой сад алмазов, привлекательность и очарование этого знаменитого камня полностью восстановлены» [264].