Сергей Брилёв - Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

К этому несостоявшемуся полёту относится доклад анонимного офицера-шотландца, из которого, к сожалению, следует: будучи в 1941 г. инициатором налаживания сотрудничества с советской стороной, SOE даже к 1943 г. не добилась от всех своих сотрудников по-настоящему союзнического отношения к посланцам из Москвы. В частности, своих советских коллег из НКВД этот шотландец называет исключительно Ogpu (то есть пользуется давно отменённым к тому времени названием главной советской спецслужбы) [442]. При этом, когда советские коллеги спросили его, куда они едут, он, чтобы запутать, решил заменить слово «Темпсфорд» на «Темпсон», а по прибытии на место поступил так: «[Когда] Огпу проявили большой интерес к картам и оперативным материалам, я, как орёл крыльями, прикрыл Варшаву. При раздаче горячего кофе и рома, меня чуть не стошнило, когда мне досталась кружка после Огпу» [443].

В нарушение соглашения НКВД-SOE, этот офицер провёл личный досмотр готовившейся к полёту «Никитиной». Возможно, она действительно поступила немудро, надев на себя, слой за слоем, всю имевшуюся у неё одежду. Но тональность офицера очевидна: «Она выглядела, как искривлённая версия рекламы покрышки Мишелин» [444].

1 февраля 1943 г. «Никитину» и «Горелова» вернули в графство Эссекс к чете Чафф, которая всё-таки вновь их приняла, несмотря на былые проблемы с камином и теплицей. Оттуда 10 февраля опять перевели в Лондон, приказав дожидаться дальнейших инструкций [445]. 13 февраля снова привезли на «Темпсфорд», и на этот раз самолёт взлетел: в 20 часов 05 минут. Однако, достигнув воздушного пространства Германии, лётчик Раттледж прокружил три четверти часа над районом выброски, но так и не смог из-за плохой видимости определить точку, где «Тоникам» следовало парашютироваться. К тому же дул сильный боковой ветер со скоростью 30 миль в час. Для отвлечения внимания с самолёта были сброшены агитационные листовки (чтобы немцы подумали, будто цель полёта состояла именно в этом), и в 03 часа 32 минуты он вернулся на базу в Англии с обоими советскими агентами на борту [446].

Через три дня, в ночь с 16 на 17 февраля 1943 г. операцию «Тоник» попытался осуществить теперь уже пилот Уилкин. Он взлетел в 20:00, в 22:53 был над нужной точкой, но отсутствие видимости «10/10» опять помешало парашютированию [447]. Вновь были сброшены листовки (над Германией и Францией), и оба советских агента вернулись на аэродром «Темпсфорд», на этот раз проведя в воздухе 6 часов 10 минут [448].

В последний момент отменили и назначенный на 18/19 февраля полёт, который должен был осуществить лейтенант Королевских ВВС Додкин: «нехорошо себя почувствовал один из пассажиров» [449](не уточняется, кто).

Не проще всё складывалось и для группы «Содовая». Она взлетела с «Темпсфорда» в 18:30 в пятницу 19 февраля 1943 г. на самолёте, которым управлял офицер Боксер. Он пересёк Ла-Манш и даже углубился в воздушное пространство над оккупированным континентом, но внезапно перегрелся один из двигателей, а потом забарахлил и ещё один мотор. Лётчик принял решение вернуться на аэродром базирования. Так и оставшись на борту, советские агенты в итоге провели в воздухе бесцельные 7 часов 45 минут [450], приземлившись на, наверное, всем порядком надоевшем «Темпсфорде».

Своего рода «утешительным призом» стали врученные группам подарки. Их содержание известно: два фунта немецкого табака, четыреста голландских сигарет и, главное, лампа 5U4G для радиопередатчика. Это отметим особо! Таковым был британский BMarkII весом в 30 фунтов и с дальностью действия в 2500 км, значительно превосходивший по характеристикам и возможностям советские передатчики [451]. Выдача британцами такого аппарата советским агентам может считаться проявлением лучших намерений – пусть кто-то из офицеров SOE и бурчал по поводу Ogpu, а кто-то в Королевском флоте и считал советских «бастардами».

Кажется, в начале 1943 г. о советско-британском взаимодействии, наконец-то, можно было рассуждать в категориях не недоразумений, а союзничества.

Наконец, наступила, как выяснилось, решающая ночь с 24 на 25 февраля 1943 г. (то есть почти через полгода после прибытия обеих групп в Великобританию).

«Рекордсмены» по числу неудачных полётов, члены группы «Тоник», поднялись в небо в 21:05. За штурвалом выделенного им бомбардировщика «Галифакс» находился сержант-поляк Твардарва. Штурман – его соотечественник, лейтенант Грилевич [452].

Оставив сбоку Нанси во Франции, лётчики вышли на курс Фрайбурга и Штутгарта. Прыжок группе «Тоник» пилоты предложили выполнить с высоты в 1900 футов. Советские агенты прыгнули. Лётчики отметили, что пассажирку («Никитину»-Ноффке) до этого «чуть укачало» и она всё-таки «нервничала», но они видели раскрывшимися все три парашюта: женщины, мужчины («Горелова») и их багажа.

Чуть раньше, в 18:50, с «Темпсфорда» взлетел «пассажирский» бомбардировщик «Галифакс» с группой «Содовая» под управлением польского лётчика Гебика. Пара советских агентов была сброшена им с высоты в 700 футов над Австрией [453]. Вернувшись в Англию, лётчик отметил, что «женщина слишком долго тянула с прыжком после мужчины, прыгнувшего первым», но, главное, он видел, как парашюты раскрылись и у «Новиковой» (которую мы с вами уже знаем, как Борецки-«Чайку»), и у «Кольцова» (Кёлера-«Конрада») [454].

В тот же день, 25 февраля 1943 г., майор Сэддон из SOE официально уведомил полковника Чичаева из НКВД об успехе операций по парашютированию групп «Тоник» и «Содовая» [455]. Через три дня генерал Маршалл-Корнуэлл, которому до этого Чичаев через головы своих визави жаловался на задержки с отправкой «ледорубов», был гостем на приёме в Посольстве Советского Союза на Кенсингтон-Пэлэс-Гарденз [456].

Наверное, как это водилось тогда и водится сейчас, он повесил на вешалку у входа шинель и, пройдя мимо фортепьяно в Золотой зал, переместился оттуда в зимний сад, а, спустившись по лестнице, во внутреннем дворике подышал воздухом, от которого веяло духом находящейся через забор резиденции младших британских королевичей. Но даже если Маршалл-Корнуэлл не спускался в сад, даже если он ограничился просто приходом в посольство, это ли не свидетельство того, что всё наладилось? По всему выходит, что британские и советские представители вздохнули с облегчением: кризис во взаимоотношениях SOE и НКВД был, казалось, преодолён.

Но ни в Лондоне, ни в Москве не предполагали, что группам «Тоник» и «Содовая», к сожалению, не суждено действовать долго…

…И зачем только Герман Кёлер («Конрад»), вроде бы такой бывалый подпольщик, прыгая с парашютом, привязал к ноге бутылку коньяка?! Ведь понятно: когда прыгаешь с высоты всего-то в 700 футов, приземление наверняка будет жёстким. Естественно, бутылка лопнула, а коньяк залил все брюки. Именно по запаху коньяка и взяли след гестаповские овчарки.