Сергей Брилёв - Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Сама она своё подданство / гражданство определяла как «германское» [388], а национальность – как «немецкую» [389]. Вот и руководитель «Красной капеллы» в Швейцарии Шандор Радо [390], упомянув Ноффке в своих мемуарах, отметил, что её родиной была Германия [391].

Правда, согласно материалам из архива Коминтерна, её отец – Рудольф Яндера, а это явно не немецкая фамилия. Не «арийской» являлась и девичья фамилия матери – Анна Черна [392]. Но, собственно, между окончанием Первой мировой войны, развалом Австро-Венгрии и «мюнхенским сговором» Судеты и относились к Чехословакии.

И, увлёкшись коммунистическими идеями, в 1922 г. Эльза вступила в комсомол не германский, а чехословацкий [393], а в январе – октябре 1926 г. числилась во «взрослой» чехословацкой компартии [394].

Но с октября 1926 г. по октябрь 1928 г. Ноффке – кандидат в члены ВКП(б), а значит, работает в СССР (ведь по нормам Коминтерна, коммунист числился в партии той страны, где находился). В то же время в Советском Союзе пребывал её будущий муж Эрнст. До сих пор согласно западным источникам выходило, что именно в СССР они и познакомились (правда, лишь в 1935 г. [395]). Но, по рассказам И. Вольфрам, знакомство её отца с его первой женой пришлось на 1929 г. Следовательно, они сошлись не в том году и не в СССР [396].

На первый взгляд, всё это не так существенно. Однако позволяет добавить один любопытный штрих к описанию характера Эльзы. Получается, что её последующий переезд в Германию [397]– следствие знакомства с немецким коммунистом Эрнстом Ноффке. В переводе с партийного языка на личный это означает: она была так в него влюблена, что решилась отправиться за ним, променяв надёжный для неё Советский Союз и родную Чехословакию на не самую комфортную Германию.

Её избранник – самый настоящий германец: этнический немец, родившийся в Гамбурге 11 декабря 1903 г. Сын работника швейной фабрики [398], в 1925–1929 гг. Эрнст Ноффке изучал экономику в Гамбургском университете, а в 1931–1932 гг. продолжил обучение в Берлине, где получил докторскую степень.

Его политические увлечения также претерпели определенный дрейф (точнее, радикализацию): если в 1921 г. он вступил в социал-демократы, то уже в 1923 г. перешёл в коммунисты. Благодаря его образованности, в КПГ ему доверили творческую деятельность. До апреля 1931 г. он руководил в своем родном городе издательством «Хамбургер Вольксцайтунг», позже переехал в столицу, где преподавал и директорствовал в партшколе в Берлине-Фихтенау, а в конце 1932 г. Политбюро назначило его главой общенационального отдела пропаганды [399].

Эльза в Берлине работала, в том числе, в Обществе дружбы с Советским Союзом [400]и в газете Rothe Fahne («Красное знамя») [401]. Забегая вперёд, заметим: похоже, её знание столицы Германии станет важным обстоятельством, предопределившим ее привлечение в «ледорубы»…

Но пока события шли своим чередом.

После 1933 г. страна Шиллера и Гёте была объявлена Гитлером «тысячелетним рейхом». Коммунисты и социал-демократы давали последние арьергардные бои и, будучи разъединёнными, всё сдавали и сдавали позиции коричневорубашечникам. Эрнст Ноффке в марте-апреле 1933 г. работал партийным инструктором в Руре и на Среднем Рейне, но уже в середине мая 1933 г. последовал его арест (правда, краткий). Затем он нелегально проживал в Берлине. А после 15 июля 1933 г. эмигрировал: через Данциг, Нидерланды, Австрию и Чехословакию – в Советский Союз [402], куда, между прочим, так хотела вернуться Эльза [403].

Оба они, Эрнст и Эльза Ноффке, конечно, и предположить не могли, какие испытания ждут их в «первом государстве рабочих и крестьян», где диктатура пролетариата обернулась сначала диктатурой партии, а потом – личной диктатурой вождя, развернувшего репрессии. Но в их случае всё было усугублено их собственным поведением.

Обо всём по порядку.

В Советском Союзе супруги Ноффке оказались в начале 1934 г. Сначала – в Ленинграде. В бывшей имперской столице, а ныне – «колыбели трёх революций» они работали в местном отделении издательства иностранных рабочих. Их адрес в городе на Неве – Апраксин переулок, дом 2 [404]. Для тех, кто плохо знаком с Петербургом, но читает классическую русскую литературу, уточним: это – в считаных шагах от той части города, где «селил» своих героев Достоевский.

В чем состояли преступление и наказание супругов Ноффке? Там, в Ленинграде, они встретили убийство Кирова, ставшее предвестником новой и ещё невиданной волны репрессий. В начале 1936 г. их перевели в Москву [405], где уже находилась сестра Эльзы.

Звали её Альбин, и, как следует из показаний Эльзы, она была замужем за коммунистом Креппсом. Согласно воспоминаниям И. Вольфрам, этот человек, с которым отец говорил на немецком, носил фамилию Кребс (Инга ещё по-детски запомнила, что фамилия – от слова «краб») [406]. Судя по всему, это был уроженец Керчи, заведующий «Издательским товариществом иностранных рабочих в СССР» (где работали они все) Михаил (Ихиэль) Евсеевич Креппс [407].

Как бы то ни было, в Москве началось нечто ужасное.

Согласно заявлению Эльзы Ноффке, поданному в Отдел кадров ИККИ (кстати, эта бумага была написана аккуратным почерком на вполне сносном русском языке), она и её муж Эрнст нашли семью Креппсов политически неграмотной – Эльза пишет: «[мы против них] выступали на собраниях и в стенгазетах» [408].

В деле самого Креппса в РГАСПИ (где он действительно разок упомянут и как Кребс [409]) есть несколько моментов, которые позволяют убедиться: речь идёт именно об этом человеке – в частности, говорится о том, что в Первую мировую войну он попал в плен к австрийцам, где и мог овладеть немецким языком. О его идеологических метаниях сказано следующее: «Был несогласен с НЭПом», «Считал неправильным высылку Троцкого», «Допускал в подборе работников гнилой либерализм» [410]. В итоге Эльза добилась того, чтобы сестра и её муж были… арестованы.

Между тем «ежовщина» всё набирала обороты. Эльза из-за связи с «неблагонадёжными» (с которыми она сама боролась) была уволена из издательства. Может быть, поэтому во время пребывания в Англии она и «не раскрывала своих политических взглядов, вообще никогда не говорила о политике»?! [411]

Через «чистки» прошёл и Эрнст Ноффке: в 1937 г. он был заключен в тюрьму, но, к счастью, быстро вышел [412]. По состоянию на 1942 г. Эрнст и Эльза Ноффке тем не менее считались «проверенными людьми» [413].

То, как и кем Эльза Ноффке в начале войны была привлечена к работе на разведуправление Красной армии, нам пока неведомо. Правда, В. Лота выяснил, что готовила её к заданию будущий полковник (тогда капитан) Мария Полякова – знаковая фигура в истории советской военной разведки [414].