Сергей Брилёв - Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

И Радо, и Фут едины: вызов к приболевшей родственнице был ловушкой – это гестапо выманивало Анну в рейх [499]. Но почему же Фут не упомянул о Микки в Мюнхене?

И вот теперь вернёмся к вопросу, с которого начиналась эта главка. Об аресте Мюллера Чичаеву из SOE сообщили летом 1943 г. Но как в SOE уже тогда могли знать такие подробности, если показания гестаповцев об этом эпизоде относятся лишь к 1944–1947 гг., публикация мемуаров Фута – к 1949 г., а до публикации воспоминаний Радо вообще оставались десятилетия?

Всё это заставляет вспомнить о предположении, что Фут был не просто этническим англичанином, а двойным агентом: и советской, и британской разведки. И если так, то он, Александр Фут, мог сообщить в Лондон об аресте Мюллеров, и, соответственно, членов группы «Тоник»… Иными словами, отвечая на вопросы Чичаева, в SOE могли придумать версию о подслушанном разговоре солдат об аресте парашютистов, камуфлируя данные, полученные на самом деле от Фута. Кстати! Разговор якобы был подслушан в поезде Фрайбург – Мюнхен, а именно там жила Микки – подруга Фута! То есть в SOE невольно проговорились?

Впрочем, это всего лишь предположение. Хотя, по идее, оно многое объясняет.

Но вернёмся к Эльзе Ноффке .

То, что немцам попалась именно Эльза Ноффке, можно считать несомненным. Начнём с косвенной детали.

Когда в мае 1945 г. американцы освободили женщин-заключённых концлагеря Равенсбрюк, то одна из них, «Лиз» (англичанка Одэтт Сэнсом, агент секции F SOE [500]), рассказала, что сдружилась в лагере с женщиной по имени Хелен Поска, о которой думала, что и та – британский агент. Напомним, что именно этой эстонской фамилией – «Поска» – пользовалась Эльза Ноффке при транзите через Англию.

То, что об этой женщине рассказала «Лиз», вполне сообразуется с тем, что известно об Эльзе Ноффке: она была арестована немцами в феврале 1943 г., а при аресте попыталась принять летальную таблетку [501]. К этому «Лиз» добавляла, что нацисты откачали Поску, прочистив ей желудок и дав ей молока [502], но как бы потом они её ни обхаживали, она не согласилась на сотрудничество с гитлеровцами [503].

Ещё доказательства. Сама задержанная во Фрайбурге женщина рассказала гестаповцам, что является советским агентом, а «судно, на котором она плыла в Германию, утонуло, но она была спасена и доставлена в Англию» [504]. На самом деле история несколько отличалась (как мы помним, судно «Оушн войс» шло из Архангельска не в Германию, а в Британию). Но совпадения налицо. Наконец, задержанная сообщила, что её компаньона ей выдали в Британии [505], а это соответствует известной нам информации о том, как уже в Лондоне руководитель миссии связи НКВД Чичаев перетасовал изначальные составы групп «Тоник» и «Содовая».

Судя по косвенным признакам, гестаповцы в общих чертах ознакомили Эльзу Ноффке из группы «Тоник» с тем, что им стало известно от её товарищей из группы «Содовая». Всё та же «Лиз» после освобождения рассказала со слов Эльзы: по приземлении в Вене группа «Содовая» всё-таки успела провести сеанс радиосвязи [506].

Но есть и ещё один очень интересный момент. От Эльзы Ноффке немцы узнали, что её муж – «гамбургский коммунист» [507]. Так оно и было: как мы помним, Эрнст Ноффке родился именно в Гамбурге. Но помним мы и другое: по прибытии групп «Тоник» и «Содовая» британцам показалось, что муж «Никитиной» (Ноффке) – это «Кольцов» (то есть Кёлер-«Конрад»). Не забыли мы и те характеристики, которые «Конраду» давали в Коминтерне («непостоянен в личной жизни» [508]и т. п.).

Британский следователь, беседовавший с «Лиз», зафиксировал следующее: «У меня сложилось впечатление, что Никитина ревновала Новикову, и последняя с основаниями на то могла стать причиной утечки» [509]. Может, и правда? Может, в нацистском плену членами групп «Тоник» и «Содовая» действительно двигали не только политика и идеология?

Из справки СВР: «По приходу наших войск в Вену в апреле 1945 года “Чайка” была арестована органами военной контрразведки “СМЕРШ” и особым Совещанием 15 сентября 1945 года была осуждена на 8 лет ИТЛ, срок отбывания наказания исчисляется с 24 апреля 1945 г.» [510].

Насколько можно понять, инкриминировали ей участие в радиоигре.

Как мы помним, в «оттепель» она писала заявление о том, чтобы ей перечислили зарплату умершего мужа. А он, сотрудник разведки Коминтерна Густав Шок-Борецки, умер не своей смертью. Он был «расстрелян с конфискацией» [511]. 14 сентября 1937 г. Шок-Борецки осужден военной коллегией Верховного суда СССР по статье 58-1 «а» («Измена Родине»), 58–11 «б» («Контрреволюционные преступления») и 58-8 («Террористические акты»). 25 марта 1938 г. вышло такое определение Верховного суда СССР за номером 4н-012558/57: «Был признан виновным в том, что являлся участником антисоветской троцкистской организации и с 1935 г. проводил шпионскую деятельность в пользу германской разведки» [512].

Посмертная реабилитация состоялась в ту самую «оттепель»: 5 апреля 1958 г. Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор «по вновь открывшимся обстоятельствам за отсутствием состава преступления»… [513]Обычно это означало, что либо в основе дела лежал донос, либо следователь «перестарался»…

В справке из СВР говорится, что «дальнейшая судьба “Чайки” в деле не отражена» [514]. Но, как мы видели, заявление о перечислении ей зарплаты мужа она писала из города Инта Коми АССР, где, очевидно, и осела.

В своём рассказе, который подшит к делу Кёлера-«Конрада» в РГАСПИ, сидевший с ним вместе в венской тюрьме Мейзель приводил такие детали: «Особенно тяжело страдал Конрад благодаря обвинений Цвифельгофера и, однажды, в тайной переписке он писал, что последний все снова доводит его до кровавого пота. Так как похоже для гестапо он был полностью бесполезным, совместную работу с гестапо он категорически отверг. В середине 1943 г. был переведен в концлагерь в Маухаузен, что в дальнейшем с Конрадом было – не знаю» [515].

И западные, и российские источники согласны, что «Конрад» был убит в том концлагере весной 1945 г. [516]Расходятся только детали. В материалах РГАСПИ указано, что это произошло в марте. В СВР считают, что жизнь «Конрада» оборвалась в апреле «за несколько часов до прихода американских войск» [517].

Процитируем автора, знакомого с документами ГРУ: «[Эльза Ноффке] пропала, как и другие разведчики, которых Центр забрасывал на территорию Германии в 1942 г.» [518].

По рассказам И. Вольфрам, её отцу ещё в октябре 1943 г. в Москве лаконично сообщили, что Эльза не вернётся.