Сергей Брилёв - Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Насыщенной была и его параллельная политическая жизнь. С 1927 г. он связан с Союзом красных фронтовиков [551], которые в последние годы Веймарской республики вели в Берлине ожесточенные уличные бои с коричневорубашечниками гитлеровской СА. В 1932 [552]или 1933 г. [553](данные разнятся) в одном из таких боёв Бойтке получил серьёзное огнестрельное ранение. Его отвезли в знаменитую больницу «Шарите» и спасли; затем оттуда его тайно вывезли товарищи по партии [554]. После выздоровления Эрнст «работал по обучению актива [КПГ] военному делу и одновременно ведал складом оружия» [555]. Не склад ли «Сименс» имеется в виду, о котором современные германские источники пишут как о месте всего-то для приработка?

Но на него донесли [556], и через Щецин [557]он бежал в Советский Союз. Согласно документам Коминтерна, он прибыл в Россию в 1934 г. [558]До этого немецкие исследователи высчитали, что из Германии он должен был бежать не позже конца 1933 г., чтобы успеть зачать дочь Дорис, родившуюся в августе 1934 г. [559]

Бойтке действительно быстро освоился в Советском Союзе, выучил язык [560], перешел в советское гражданство [561]и поселился на Симоновском валу, в доме 1, квартире 68 [562]. В СССР он нашёл и новую жену – Евгению Фёдоровну Столбунову (в будущем – Скороход). Рожденная в Москве в 1911 г., русская, беспартийная, она зарабатывала конторским трудом [563]. Позже, родив ребёнка и ухаживая за больной матерью, не работала. Но получала от Коминтерна 350–400 рублей [564]. За что?!

Весной 1936 г. и без того опытного в военных делах Эрнста Бойтке отправили на так называемые «Рязанские пехотные курсы» [565]. Сегодня это – знаменитое Рязанское гвардейское высшее воздушно-десантное командное училище. Но уже тогда данное военное учебное заведение, созданное в 1918 г., было необычным. Во Вторую мировую войну, с 1943 г., в нем стали готовить иностранцев – на тот момент офицеров-поляков и румын [566]. Но начало такой международной деятельности этого военного вуза приходится, оказывается, на 1936 г., когда сюда поступили коминтерновцы, готовившиеся к отправке в Испанию (один из них позже стал «ледорубом»).

Приведем цитату из аттестации, которую Эрнсту Бойтке дали в Рязани 23 апреля 1936 г. руководитель по тактике капитан Добровольский и командир взвода старший лейтенант Адамович: «Энергичный, инициативный, выдержанный, настойчивый, обладает силой воли, очень дисциплинирован, с товарищами общителен, упорно работает над собою. Стреляет из всех видов оружия отлично» [567]. Вывод, подписанный начальством всех курсов: «Может быть командиром взвода» [568].

Дальше события развиваются стремительно. Последние записи из Рязани датированы 10 мая. В тот же день принято решение о его командировании «по гр. “А”» [569], то есть в воюющую Испанию. Согласно «Акту об отправке», Бойтке получает на руки австрийский паспорт, 250 долларов и 250 французских франков [570]и уже через десять дней, 20 мая, проехав через Амстердам и Стокгольм, оказывается в Париже [571].

Интересная деталь: его парижский адрес – Hotel des Acacias [572]на улице с таким же названием. И эту же улицу 9 сентября 1939 г., въезжая в США, укажет как свой предыдущий адрес убийца Троцкого Рамон Меркадер [573]. Много и многих повидала та часть Парижа!

Но почему, добравшись до Испании, он не стал командиром взвода (хотя это было рекомендовано)?

В Испании Бойтке (будущий «Граап»-«Горелов»-«Титце»-«Улноти») воевал под ещё двумя именами: «Юлиус Зигель» и «Эмиль Шлузе» [574]. Возможно, он обладал самым большим количеством имён среди всех «ледорубов», превзойдя даже «Чайку». Обычно это свидетельствует о том, что речь идёт о весьма ценном и перспективном кадре. Но в Испании Бойтке так и не стал начальником, а служил «в качестве механика походной мастерской танковой части» [575]. Почему же он не пошёл выше?

В той же справке читаем: «Член КПГ тов. Люцов Куно, знающий его по Испании, отмечает, что он является честным пролетарским элементом, который, однако, за последние годы не вырос: политически недостаточно развит. В Испании он имел ряд конфликтов с товарищами в вопросах дисциплины» [576]. Не будем забывать и о том, что о «Горелове» говорила агент SOE «Лиз», сидевшая в концлагере вместе с «Поской» (Ноффке). Она называла его «зловредным типом» [577].

Согласитесь, это в корне противоречит той характеристике, которую Эрнсту Бойтке дали перед отъездом в Испанию на Рязанских пехотных курсах. Может быть, с разными людьми он вёл себя по-разному? Также нельзя исключать, что конкретно у Люцова с Бойтке могли быть непростые личные отношения. Вполне вероятно, это и имели в виду кадровики-составители справки (Гуляев и Ферстерлинг), которые в следующем абзаце обратились к ещё одному источнику: «В то же время партком местной организации Испанской Компартии отзывается о нём (то есть о Бойтке. – Авт. ) положительно» [578].

Но тут же кадровики всё-таки «кивают» и на Люцова: «Тов. Люцов считает, что он не способен к самостоятельной работе, так как его политическая подготовка недостаточна, чтобы его можно было использовать в партии в трудных условиях сегодняшнего дня» [579].

Для понимания: Люцов – один из тех, кто в 1940 г. был назван кандидатом на зачисление в загадочную партшколу, действовавшую в период после расформирования МЛШ и до открытия спецшколы в башкирском Кушнаренкове [580]. То есть авторитетный товарищ. А «трудные условия сегодняшнего дня» – это кошмарная для СССР осень 1941 г. Справка о Бойтке датирована 12 ноября.

Кошмарной та осень была и для Бойтке: его – коммуниста, интербригадовца, но немца депортировали в Караганду.

И всё же «в конце 1941 г. или начале 1942 г. [он] возвратился в Москву и по вольному найму стал работать в министерстве обороны» [581].

Напомним, что парашютированная под Штутгартом в ночь с 24 на 25 февраля 1943 г. Эльза Ноффке «не смогла найти ни своего спутника, ни два чемодана» и отправилась к Мюллеру [582]. Таким образом, с первых секунд пребывания на немецкой земле «Горелов»-Бойтке стал действовать самостоятельно. И поначалу ему удалось выполнить свой план: в отличие от Ноффке, он сумел добраться до Берлина.

У неё было задание пробиться к «Красной капелле». А у него? В августе 1946 г. один из гестаповцев, который допрашивал его в рейхе, скажет, что цель этого советского агента – изучить противовоздушную оборону Берлина [583]. Может, и так…

В Берлине Эрнста Бойтке приняла у себя активист движения Сопротивления Элла Требе [584]. Но он повёл себя, конечно, очень неразумно, объявившись у родственников в товариществе «Сад друзей» [585]. Очевидно, он хотел повидать дочь Дорис… Много лет спустя она рассказала, что в 1943 г. «к ней подошёл и поцеловал странный мужчина». Затем ей объяснили, что это её отец [586].