Сергей Брилёв - Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Именно «инорсовские» пятиэтажки – из числа первых жилых домов Тракторозаводского района – и сегодня стоят на перекрестке проспекта Ленина (тогда – Спартака) и улицы Горького. Как и завод, они были возведены в чистом, болотистом поле. Среди них есть самый первый, желтый дом, который прозвали «испанским» – в сентябре 1939 г. в него заселили тех, кто прошёл испанскую гражданскую войну.

Прежде всего, самих испанцев.

«Они приходили веселой гурьбой, в невиданных головных уборах – беретах, жестикулируя и громко разговаривая», – писал о жильцах местный литератор и краевед Ефим Ховив [757]. В «Расчётной ведомости по начислению и удержанию заработной платы», например, дизельно-моторного цеха ЧТЗ видим такие испанские фамилии, как Кесадо, Нуньес, Гарсия, Родригес [758].

Были среди работников ЧТЗ и те, кто родился в Венгрии и Чехословакии, Польше и Югославии [759]. Я, кстати, специально попросил отвезти меня в тот цех. Конечно, сейчас он уже доживает свой век, но при мне запустили фрезерный станок 1935 г., на котором трудились эти люди. Работает! И, конечно, чудно́ представлять, как на рубеже тридцатых и сороковых годов через этот шум в цехах пробивались не только русские слова (и, наверное, неизбежные на производстве матюги), но и венгерская, чешская, польская, сербская речь. А ещё – немецкая.

Да! На ЧТЗ было много немцев. Например, Альберт Хёсслер [760]со своей русской женой, врачом Клавдией Рубцовой [761]. Он за ней долго ухаживал, но решающим для них стало посещение концерта Руслановой [762]. Хёсслер – будущий радист «Красной капеллы» [763].

Работал на ЧТЗ и разведчик, которому было суждено стать участником последней операции из англо-советской схемы «Ледоруб». Эту операцию НКВД/НКГБ и SOE в Лондоне назвали «Айгер» – по горной вершине в бернских Альпах.

В челябинском ИНОРСе находился российский домашний адрес будущего старшего в группе «Айгер» Германа Крамера, его жены Гертруды и их дочери.

Интербригадовцы под Москвой. 1939 год. Семья Крамеров сидит справа. Среди стоящих первый слева – будущий радист «Красной капеллы» Альберт Хёсслер [764]

Домовая книга дома ИНОРС с именем Германа Крамера [765]

Эта иностранная рабочая сила точно не являлась «буржуйской». Достаточно обратить внимание на их не то горькое, не то горделивое признание, хранящееся в архиве Коминтерна, о том, что в родной Германии они не имели своей недвижимости [766]. На новом советском социалистическом Урале им с готовностью выделили для проживания квартиру № 23 [767]по адресу: Челябинск, 7 участок, д. 15 ИНОРС [768]. Соответствующие записи находим и в домовой книге, до сих пор хранящейся в музее Челябинского тракторного завода [769].

Дверь в квартиру 23 в доме ИНОРС, где жили Крамеры

Жили Крамеры, похоже, весьма скромно. Как разузнал уже упомянутый нами выше челябинский краевед Ефим Ховив, из обстановки в квартире были «две кровати – взрослая и детская, стол и несколько стульев, этажерка с книгами. На стене – чёрная тарелка репродуктора» [770]. Со своей стороны русский соавтор, побывавший по этому адресу, заметил: у квартиры № 23 у единственной в подъезде сохранилась дверь той эпохи. Есть в этом что-то мистическое.

О Гертруде Крамер известно немного. «Высокая, стройная женщина с открытым лбом и седой прядью в темных волосах, довольно сносно, хоть и с акцентом, говорившая по-русски», – записал воспоминания соседей Е. Ховив [771]. «Член компартии Германии с 1929 г.», – отметили в Коминтерне. Профессия – шлифовальщица [772]или заточница [773]. Дочь – Лорхен. Девочка освоилась в Челябинске быстрее всех и ещё советовала гостям родителей из числа других переехавших на Урал немцев: «Дядя Карл, ты приходи к нам в детский сад, и быстро научишься говорить по-русски» [774]. О работе на ЧТЗ Германа Крамера известно больше. В той самой «Расчётной ведомости по удержанию и начислению заработной платы» по дизельно-моторному цеху впервые он появляется в сентябре 1939 г., когда пришёл на завод учеником [775]. Уже в октябре того же года – слесарь [776], а с февраля 1941 г. – шлифовальщик [777].

По примеру поэтов Маяковского и Арагона перейдём на рубленые строчки:

Место работы – дизельный цех [778].

«Высококвалифицированный шлифовальщик […]

Аккуратно и добросовестно относится

к работе […]

Брака не имеет» [779].

Более того, начальник цеха Мамонтов и секретарь партбюро Пирогов называли его «стахановцем» [780]. В частности, за лето 1940 г. цифры приводятся такие:

Июнь – 225 % нормы,

Июль – все 227,

Да и в августе – 190 [781].

Из прочих характеристик – уже не производственного, а общественно-психологического порядка:

«Ведет систематическое индивидуальное обучение

рабочих шлифовальному делу».

«Пользуется авторитетом руководителей

и рабочих цеха».

«В работе не замыкается».

«В общественной жизни принимает

активное участие» [782]. Наконец,

«самостоятельно изучает

“Краткий курс истории ВКП /б/”» [783].

И о том же периоде – из ответа Службы внешней разведки на запрос ВГТРК: «В качестве агента областного управления НКВД (курсив наш. – Авт .) дал ряд ценных материалов по разработке немецких политэмигрантов, работавших на ЧТЗ» [784]. Чудные всё-таки времена социалистического строительства, конструктивизма и рубленого стиха! Ну а если серьёзно, то отнюдь не впервые тогда будущий старший в группе «Айгер» сотрудничал со спецслужбами СССР.

Продолжим перекрёстный анализ справок, подготовленных на Крамера кадровиками ИККИ, и ответа, полученного из СВР.

Итак, согласно его личному делу в архиве Коминтерна, Крамер Герман Иосифович родился в 1907 г. в Штутгарте. Из рабочих [785]. Отец: Крамер Иосиф 1870 г.р., слесарь-инструментальщик. Сестра Элиза – «работница б/м» (как расшифровать это сокращение из справки Коминтерна, непонятно), проживала в Германии. Мать и сестра Элиза умерли [786]. В 1913–1920 гг. учился в народной школе [787]№ 3 [788], а затем – три года в ремесленном училище. После учебы, по 1926 г., работал на заводе шлифовальных станков в Штутгарте (почему, кстати, на ЧТЗ его сначала определили в ученики?), а в 1927–1933 гг. – на заводе по производству тахометров [789].