Уильям Миллер - На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

С другой стороны, торжествующие революционеры усилили свои требования. Они настояли на устранении султанского фаворита Иззета и обвинили Саида в том, что он нарушил конституцию, предоставив султану право назначать военного и морского министров. После этого Саид уступил свое место Мехмеду Камиль-паше, такому же англофилу, как и он, но более продвинутому либералу, который включил в состав своего кабинета одного грека и одного армянина. В администрации произошли радикальные перемены; несколько человек, которые обогатились за счет прежней власти, были изгнаны. В доме одного бывшего министра, находившегося у власти всего лишь полтора года, были изъяты 170 тысяч фунтов стерлингов и переданы на общественные нужды.

Новые люди и новые методы внушили великим державам такую уверенность, что они согласились удалить из Македонии все остатки внешнего контроля, которые назвала им комиссия партии «Единение и прогресс». Были отозваны все иностранные офицеры; прекратила свое существование Международная финансовая комиссия; младотурки теперь должны были действовать сами.

Впрочем, имелось два правительства, которые решили воспользоваться возможностью получить прибыль за счет внутренних трудностей страны, ибо они давно мечтали освободиться ото всех связей с Турцией. Дарование конституционных свобод всем ее подданным вызвало серьезную озабоченность у христианской Австро-Венгрии, поскольку ее собственные подданные в Боснии и Герцеговине не получили никаких привилегий. Особенно разозлила Австро-Венгрию турецкая пресса, предложившая распространить новую конституцию на такие «неотъемлемые части» Османской империи, как две оккупированные Австро-Венгрией провинции и болгарская Восточная Румелия.

Забастовка железнодорожников в этой части Южно-Болгарской дороги, которую девять лет назад Стоилов хотел приобрести мирным путем, но которой до сих пор владела Восточная железнодорожная компания, предоставила болгарскому правительству прекрасный предлог для захвата этой дороги и удержания ее в интересах общественной безопасности.

Дипломатический инцидент, заключавшийся в том, что болгарского представителя не пригласили на официальный обед в Константинополе, был истолкован как напоминание о том, что вассалу не подобает сидеть за одним столом с послами суверенных государств. Эта выходка была особенно глупой, поскольку Болгария имела своего представителя в Гааге, а ее князю при иностранных дворах воздавали такие почести, которые полагаются только суверенам.

Этот случай оскорбил национальную гордость болгар, а князю дал необходимый предлог для объявления своей независимости. В Будапеште он встретился с Францем-Иосифом (императором Австрийской империи, королем Богемии и апостолическим королем Венгрии), который сам только и ждал подходящего психологического момента, чтобы аннексировать Боснию и Герцеговину. Князь Фердинанд, потерявший девять лет назад свою первую жену, был особенно желанен австро-венгерскому двору, поскольку недавно женился на принцессе Рейсс-Кёстрицкой. Личные амбиции и общественная политика позволили двум нарушителям Берлинского договора быстро найти общий язык. Они договорились поддержать друг друга в том случае, если Сербия вдруг силой воспротивится против подобного способа заложить ее будущее.

Добившись согласия Австро-Венгрии, хорошо зная, что его армия готова к бою и что младотурки слабы, князь вернулся в Болгарию. В Тырново, средневековой столице страны, в церкви Сорока мучеников 5 октября 1908 года Фердинанд был провозглашен «царем болгар». Этот титул напомнил людям о древней Болгарской империи, в состав которой входили, помимо современной Болгарии, и другие регионы. Чтобы подчеркнуть важность этого события, провозглашение царем было повторено на горе, на которой теперь стояла крепость, а когда-то находился дворец болгарских царей. Через два дня Австро-Венгрия официально объявила своими владениями две провинции, которые она оккупировала уже 30 лет; а Крит сразу же заявил, что объединяется с Грецией.

Итальянский министр иностранных дел синьор Титтони назвал аннексию Боснии и Герцеговины простым уничтожением «дипломатической фикции», но его соотечественники громко потребовали компенсаций за счет других территорий, а британский коллега разразился угрозами. Однако сделать он ничего не мог, поскольку всем было хорошо известно, что за Австро-Венгрией стоит Германия.

Аннексия двух провинций, естественно, вызвала официальный протест Турции, бойкот ввозимых в нее товаров из Австрии и глубочайшее возмущение двух сербских государств. Был момент, когда Сербия, кронпринц которой возглавил антиавстрийскую партию, казалось, стояла на грани войны с Австро-Венгрией. Черногория лезла в драку, поощряемая речами английских министров и оставленная без помощи британских чиновников, за исключением одного поспешно посланного дипломата. Этот чиновник отлично знал испанский язык, который вряд ли мог пригодиться ему в Цетинье, куда Грей в течение трех лет не присылал ни одного постоянного представителя. Миланович, сербский министр иностранных дел, совершил политическое турне по разным странам, требуя, чтобы Сербии был передан кусок Боснии, который позволил бы объединить Сербию с Черногорией. Президент черногорского парламента послал благодарственное письмо лорду-мэру Лондона, а князь Николай заявил, что если у Австрии не отберут то, что она захватила, то он будет считать себя свободным от обязательства соблюдать ограничения, наложенные статьей 29 Берлинского договора в отношении залива Антивари (Бар).

А тем временем в Турции прошли выборы в парламент. Было много предвыборных махинаций, направленных на то, чтобы добиться преимуществ для мусульманского населения. И они сработали: большинство депутатов были мусульманами, но в парламент все-таки удалось пройти восемнадцати грекам, четверым болгарам, двум сербам, двум евреям и двум армянам. Греки выразили протест против результатов голосования, а армяне были ими удовлетворены. Иерусалим избрал трех мусульман, а Салоники – Карассо, лидера евреев и франкмасона.

10 декабря султан лично открыл работу парламента и произнес речь, в которой говорил о происках Австро-Венгрии и «вали провинции Восточная Румелия». Эту фразу в Болгарии посчитали провокационной. В конце речи султан заявил, что его намерение править в соответствии с конституцией «неизменно». Впрочем, вся реальная власть находилась в руках комитета; и когда Камиль-паша продемонстрировал независимость и уволил двух министров – военного и морского, которые были ставленниками комитета, он отомстил, объявив Камиль-паше вотум недоверия и добившись его отставки.