Егор Сенников - Великие авантюры эпохи

Около 60 % евреев в Веймарской Германии работали в сфере торговли и финансов (около 80 % больших и сетевых магазинов в стране принадлежали предпринимателям-евреям; равно как и самые известные магазины Берлина), банковском деле. Гораздо меньше евреи были представлены в германской промышленности – вероятно, это одна из тех причин, по которым среди 10 богатейших людей Германии того времени был лишь один еврей – барон Максимилиан фон Гольдшмидт-Ротшильд.

И, конечно, евреи были чрезвычайно успешны в любой культурной деятельности: из шести самых успешных театральных драматургов той эпохи трое были евреями (Эрнст Толлер, Карл Штернхайм, Франц Верфель); Макс Либерман был самым известным немецким импрессионистом своего времени; Фриц Ланг и Эрнст Любич снимали на студии UFA ярчайшие картины своего времени и соревновались с Голливудом; Арнольд Шёнберг, Курт Вайль и Бруно Вальтер были крупнейшими музыкальными авангардистами; в литературе царили экспрессионисты – и среди них были Альфред Дёблин, Стефан Цвейг и Якоб Вассерман.

Евреи, активно участвовавшие в немецкой культурной жизни в 1920-е годы, обогащали её, делали её интереснее и глубже. Музыканты, писатели, режиссеры и драматурги были всемирно известны. Тем не менее ни в коем случае не стоит принимать на веру нацистские измышления о том, что в культурной жизни Германии доминировали исключительно – это как раз та самая неправда, о которой Геббельс говорил, как о необходимом ингредиенте для идеальной пропаганды. Ни один из экспрессионистов не мог соперничать в популярности с Томасом Манном, а левые драматурги – с Бертольдом Брехтом; Хиндемит и Гропиус в музыке были не менее авангардны чем Шёнберг. Но и отрицать, что у евреев в Веймарской Германии было свое место, свой голос, свое положение – попросту невозможно.

Стелле и её семье повезло – Гольдшлагов почти не затронули бури и кризисы германских «ревущих двадцатых». Её отец, Герхард Гольдшлаг родился в богатой семье – его отец был адвокатом. Мать Стеллы, Тони Гольдшлаг, выросла в Кракове, но ещё в юности переехала в Берлин, где стала концертной певицей. Большой славы она не достигла, но была достаточно известна. Родители души не чаяли в Стелле и заботились о ней как о маленькой принцессе.

В годы, предшествовавшие приходу нацистов к власти, отец Стеллы занимал довольно ответственный пост – он был шеф-редактором берлинского офиса французской кинокомпании Gaumont; его главной сферой ответственности были отбор и подготовка новостных репортажей, которые показывались в кинотеатрах перед киносеансами. После 1933 года нацисты стали требовать увольнения евреев с руководящих постов, но Герхарду удалось продержаться до 1935 года – спасало то, что Gaumont была иностранной компанией. Но в итоге и она уступила давлению.

Оставшись без работы (и без особых надежд на то, чтобы найти новую), Герхард решил посвятить себе второй страсти всей своей жизни – музыке. Еврейский культурный союз попросил его написать еврейскую музыку, но он отказался – Герхард мечтал писать лирическую и романтическую музыку. Он написал больше 200 песен, но они редко исполнялись на концертах Еврейского культурного союза – так что в большей степени он писал их для себя. Семье пришлось переехать в маленькую и неуютную квартирку – старую они больше не могли себе позволить.

Питер Вайден, автор самой важной биографической книги о Стелле Гольдшлаг, был её одноклассником – в те годы его звали Петер Вайденрайх. Его семье повезло больше, чем семье Гольдшлагов – в 1937 году они смогли получить визу и уехать в США. Общаясь о Стелле с теми, кто знал её в детстве, он узнал о том, что до 1933 года мать Стеллы всегда одевалась по последней моде – и такую же одежду покупала дочери; вообще дочь занимала первое место во всех разговорах Тони Гольдшлаг – о чём бы и с кем бы она ни общалась.

«Стелла была Мэрилин Монро нашей школы: высокая, стройная, длинноногая, крутая, с бледно-голубыми глазами, белыми зубами и бледной шелковистой кожей. Ее короткие светлые волосы, казалось, танцевали, когда она двигалась. Ее осанка была настолько идеальной, что ее было нетрудно представить в качестве памятника Красоты на пьедестале, вдали, в тишине, в высших сферах – шедевр, неприкасаемый, мечта растущего мальчика и желанный образ, который я не мог забыть» – в таких выражениях описывал её Вайден в своей книге.

Она действительно была такой – принцессой из ассимилированной еврейской семьи; знакомые и друзья семьи сравнивали ее с Ширли Темпл – и Стелле нравилось это сравнение. Или, как тогда говорили, из «семьи германских граждан иудейской веры». Но все это закончилось после того, как канцлером Германии стал Адольф Гитлер.

В 1935 году евреям в Германии запретили учиться в государственных школах – и Стелле пришлось поступить в частную школу Гольдшмидт. Она была основана в том же году Леонорой Гольдшмидт и смогла просуществовать до 1939 года – после чего учителя и 80 учеников уехали в Британию и заново открыли там свою школу в городке Фолкстон. Для Стеллы переход в эту школу был неприятным событием – она, одаренная своими родителями совсем нееврейским именем, стеснялась своих корней, а теперь насильно была вынуждена их признать. К тому же школа была довольно дорогой, и Стелла бы не смогла в ней учиться без стипендии – осознание собственной бедности было болезненным.

Стелле не нравились одноклассники, не нравилось признавать себя еврейкой – и она врала соученикам, что ее мать – христианка, хотя все прекрасно знали, что это не так, равно как и то, что мать Стеллы поёт в синагоге.

Одновременно с этим Стелле хотелось блистать. Её регулярно сравнивали то с Марлен Дитрих, то с другими знаменитыми дивами 1930-х годов; она обожала джаз, танцы и мечтала о карьере в кино. Всё это подстегивало ее сексуальность – она приносила в школу фривольные (или считавшиеся такими) романы, рассказывала подругам термины из сексуальной сферы и всячески фраппировала девушек из школы Гольдшмидта – до такой степени, что некоторые избегали общения с ней из-за дискомфорта, который они испытывали при разговоре на подобные темы. Единственной постоянной подругой Стеллы в ту пору была Лили Бауманн, тоже тяжело переживавшая свое положение – в предыдущей школе ее бывшая лучшая подруга и соседка по парте перестала с ней общаться, сказав, что от Лили «воняет еврейской кровью».

Родители Стеллы в это время постоянно пытались уехать из Германии. Но сделать это было не так-то просто – для этого не только требовалось довольно много (потому что немецкие власти накладывали огромные налоги на отъезжающих, стараясь их оставить без денег, активов и собственности), но ещё и потому что получить визу без родственников за рубежом, способных помочь встать на ноги в новой стране, было довольно непросто. В итоге у Гольдшлагов уехать не получилось.