Александр Бушков - Копья и пулеметы [litres]

12 июля 1839 г. хартию торжественно доставили в парламент. Тот гораздо менее торжественно ее отверг большинством в 235 голосов против 45, причем лорд Расселл заявил, что лично он в хартии усматривает «посягательство неимущих на чужую собственность».

Начались массовые аресты чартистов, невзирая на то, какого из двух направлений они придерживались. И тогда грянуло…

Историки так до сих пор и не пришли к единому мнению, готовили ли чартисты всеобщее вооруженное восстание по всей стране. Некоторые из них полагают, что такой план у «Физической силы» все же был, но до точных знаний опять-таки не докопались ни они, ни тогдашние секретные службы. Чартисты конспирировались не хуже людей «короля Лудда» и «капитана Свинга».

Некоторые полагают, что такое восстание все же готовилось – и сигналом к нему должен был стать захват активистами «Физической силы» города Ньюпорт в графстве Монмутшир. Интересно, что О’Коннор пытался это выступление предотвратить, но не удалось.

Вполне возможно, это выступление было не сигналом к общему восстанию, а личной инициативой драпировщика Джона Фроста, в свое время избиравшегося даже мэром Ньюпорта и мировым судьей, но из-за радикальных взглядов вытесненного с обоих постов. Незадолго до этого арестовали другого активиста, валлийца Генри Винсента, и Фрост собирался со своими сподвижниками его освободить.

Все пошло наперекосяк с самого начала: планировалось захватить Ньюпорт глубокой ночью, взять почту, тюрьму, освободить Винсента, однако собравшаяся вооруженная толпа состояла в основном из шахтеров, а они плохо ориентировались на пересеченной местности, среди холмов Ньюпорта, часто сбивались с пути и в город пришли уже светлым днем 3 ноября 1839 г. Там их уже ждали солдаты и полицейские, забаррикадировавшиеся в отеле «Вестгейт» на центральной улице, встретили мятежников ружейным огнем. Чартисты несколько раз пытались штурмовать здание, но в конце концов вынуждены были отступить, оставив на мостовой 14 убитых и 50 раненых, 10 из которых вскоре умерли. 125 человек были арестованы, 21 из них предъявили обвинение в государственной измене. Фроста и двух его ближайших сподвижников приговорили к смертной казни, но потом заменили ее пожизненной австралийской каторгой.

Во многих местах произошли локальные мелкие мятежи и беспорядки, но в общенациональное восстание они так и не вылились, лидеров чартистов в массовом порядке арестовывали, так что вскоре организация если не развалилась, то какое-то время существовала как некое непонятное движение, в котором участвовали «чартисты-христиане», «чартисты-просветители» и даже «чартисты-трезвенники».

Однако на свободе остался О’Коннор – правда, отказавшийся от прежних силовых методов. В июле 1840 г. он образовал Национальную чартистскую ассоциацию. Снова по всей стране прошли митинги, на которых собирали подписи под новой хартией. На этот раз их было гораздо больше – примерно 3 317 702. И снова палата общин ее отвергла 287 голосами «против», 49 «за».

По всей стране прокатилась волна забастовок. Чартисты призывали не выходить на работу, пока власти не признают хартию, которую уже называли Народной хартией, с большими на то основаниями (если учесть, что все население Англии, выключая женщин и детей, составляло 19 миллионов). Какое-то время чартисты и тред-юнионы выступали единым фронтом, но продлилось это недолго, начались разногласия, единой стратегии борьбы не было, и в конце концов дошло до того, что сам О’Коннор, прежде непримиримый радикал, через свою газету призвал к прекращению забастовок. Полторы тысячи забастовщиков были арестованы, 79 из них влепили австралийскую каторгу…

У чартистов наступил глубокий кризис и идейный разброд. У многих опустились руки, и они оставили движение. Другие стали бороться за более реалистичные, как им казалось, цели – введение 10-часового рабочего дня, отмену «зерновых законов». О’Коннор, то ли от безнадежности, то ли потеряв всякие ориентиры, выдвинул идею так называемого «земельного проекта», ставившего целью превратить рабочих в мелких фермеров, выделив каждому дом, три акра земли и несколько голов скота. Идея была утопическая, мягко говоря. Можно выразиться и жестче. Разумеется, она очень быстро провалилась – кое-какие пожертвования удалось собрать, кое-кого из рабочих заинтересовать, но когда деньги кончились, «земельный проект» умер естественной смертью, чего и следовало ожидать – не те времена все же стояли на дворе…

Несколько лет стояла тишина. Потом наступил 1848 г., когда едва ли не по всей Европе прокатилась волна революционных бурь. Во Франции король Луи-Филипп вообще лишился трона, во многих государствах, особенно в германских, правители вынуждены были предоставить подданным некоторые конституционные гарантии – причем некоторые повторяли иные из шести пунктов Народной хартии.

Чартистов это крайне приободрило – и в первую очередь О’Коннора, к этому времени ставшего членом палаты общин. Он начал кампанию за сбор подписей под новой хартией, на этот раз состоявшей уже только из пяти пунктов. О’Коннор настоял на том, чтобы требование о тайном голосовании сняли. Одновременно избрали новый чартистский съезд-конвент, разработавший два варианта, на случай, если парламент отвергнет хартию вновь: либо конвент объявит себя постоянным органом власти, провозгласит Народную хартию главным законом страны, либо на митингах изберут народный парламент, который через голову парламента прежнего вручит петицию самой королеве Виктории и будет заседать до официального признания хартии. После долгих дискуссий приняли второй вариант как более реалистичный.

Снова удалось собрать по всей стране миллионы подписей – их было на сей раз столько, что бумаги пришлось доставлять в парламент на трех кэбах. О’Коннор разработал четкий план: 10 апреля 1848 г. на пустыре Кеннингтон-Коммон (там сейчас Кеннингтон-парк) состоится массовый митинг, а оттуда все участники с оркестрами и знаменами торжественно двинутся к Вестминстерскому дворцу, где обитает королева Виктория, и вручат ей хартию.

Власти готовились к отпору так, словно собирались отражать вторжение иноземных завоевателей. Где-то в пыльных архивах быстренько отыскали давно забытый, но не отмененный, а следовательно, действующий закон аж XVII в., согласно которому запрещалось подавать какие бы то ни было петиции группами больше десяти человек. И в спешном порядке приняли новый, по которому уголовным преступлением считались попытки «держать в страхе и запугивать» любую из палат парламента, а подверстать под этот закон юридические крючкотворы могли что угодно.

Срочно собрали немаленькую военную силу, поручив командование герцогу Веллингтону. Престарелый (уже около 80 лет) победитель Наполеона был все еще полон энергии, на старую развалину никак не походил и люто ненавидел любые попытки «быдла» взбунтоваться…