Уилл Хант - Подземный мир. Нижние этажи цивилизации

КОГДА Я ВПЕРВЫЕ ПРОЧИТАЛ историю открытия Баланканче, то увидел в Умберто и его исследованиях пещер, как в зеркале, самого себя и собственные вылазки в туннель под Провиденсом. Обстановка, конечно, разная — мексиканские джунгли и тенистая улица Новой Англии, — но всё же: мы оба были юнцами, влюбившимися в подземный мир, о котором и думать не хотели наши ровесники. Даже обнаруженные Умберто старинные керамические сосуды, на которые сверху стекала вода, напоминали о моей собственной находке — банках из-под краски, по которым также, в тот исторический момент, отдаваясь эхом в темноте, барабанила вода. Я размышлял о собственных взаимоотношениях с подземным миром уже много лет и теперь задумался о том, чтобы побеседовать с Умберто о Баланканче и обсудить влияние этого открытия на его жизнь.

Вскоре, впрочем, я позабыл об Умберто, узнав, что Баланканче — лишь один пример старинного и распространенного в культуре майя ритуального использования пещер. Территория империи майя, простиравшаяся от Белиза и Гватемалы на полуострове Юкатан до Гондураса и Сальвадора на юге, была буквально усеяна пещерами. Среди них попадались как величественные известняковые гроты, так и заполненные водой провалы — сеноты [81] Сенот ( исп . cenote) — «род колодца естественного происхождения на безводном плато Юкатан в Мексике; образуется в результате разрушения известняковой поверхности, когда появляется доступ к грунтовым водам. Без таких источников воды процветание цивилизации майя в Юкатане было бы невозможным. В Чичен-Ице и других местах в колодцах обнаружены богатые приношения». См.: Брей У ., Трамп Д . Археологический словарь / перевод Г. Николаева. М.: Прогресс, 1990. — Примеч. редактора . , — каждый из которых считался вратами в Шибальбу, царство мертвых. После открытия Умберто каждый археолог, спускавшийся под землю в «темную зону» пещеры, обнаруживал подношения, оставленные в древности. Иногда они были скромными — несколько керамических горшков, кусок жада, скелет ската; иногда обильными — олени, ягуары, крокодилы; находили даже человеческие скелеты. Во мраке некоторых пещер обнаруживались мощеные дороги и целые храмы. Чтобы сделать подношение, древние майя нередко рисковали жизнью: переплывали подземные реки, взбирались на крутые утесы и спускались в опасные узкие ущелья.

Побеседовав еще с несколькими археологами, которые вели раскопки в джунглях Мезоамерики, я понял, что передо мной разворачивается история целой культуры одержимых подземельями, история людей, чье существование зависело от пещер. Рядом с пещерами майя строили города, помещали скульптуры пещер на стены храмов, наносили изображения пещер на керамическую утварь. Они исполняли танцы в честь пещер и слагали о них песни. В весьма сложном письме майя один из самых распространенных иероглифов обозначает именно пещеру (ch’en). Главный эпос этого народа, «Пополь-Вух», рассказывает историю двух героев, братьев-близнецов, которые спускаются в Шибальбу. В дневное время предки нынешних майя поклонялись пещерам, вечером рассказывали о них истории, а ночью видели их во сне.

«Здесь Мекка подземного мира», — вот что как-то раз было мне сказано в телефонном разговоре. Холли Мойес, археолог из Калифорнийского университета в Мерседе, провела в джунглях двадцать лет: она неоднократно пробиралась сквозь помет летучих мышей, стукалась каской о каменистый потолок и при этом внимательно документировала всё, что узнавала о культе пещер у майя. Коллеги прозвали ее королевой «темной зоны».

Ее научные интересы, как мне удалось выяснить, вовсе не ограничивались цивилизацией майя. Уже много лет, рассказала мне Холли, она анализирует этнографические и археологические исследования, посвященные роли пещер в традиционных культурах мира. В 2012 году вышла ее книга «Священная тьма: глобальный обзор ритуального использования пещер» (Sacred Darkness: A Global Perspective on the Ritual Use of Caves). В своей работе Холли резюмировала исследования (археологические и этнографические) использования пещер более чем в пятидесяти культурах на шести континентах — начиная с эпохи палеолита (100 000 лет назад) и заканчивая днем сегодняшним. Она рассуждает о том, что традиция подземных религиозных ритуалов почти универсальна и практиковалась в каждом уголке планеты во все исторические эпохи.

Это было дежа вю. Нечто подобное чувствуешь, случайно соприкоснувшись на улице с незнакомцем, который необъяснимым образом кажется старым другом. Я рассказал Холли, что вот уже много лет путешествую по миру и документирую отношения людей с подземным миром: мрак пугает и отталкивает человека, и тем не менее бессознательные порывы вновь и вновь заставляют нас спускаться в пещеры. Поначалу моя собеседница молча слушала, потом радостно рассмеялась.

«Что ж, приезжайте скорее ко мне в джунгли, — предложила она. — Нам многое предстоит обсудить».

ДУШНЫМ, ПАСМУРНЫМ АВГУСТОВСКИМ ДНЕМ, когда в Мексиканском заливе собиралась тропическая буря, Холли Мойес встретила меня в аэропорту Белиза. Холли было около пятидесяти пяти, темно-рыжие волосы доходили ей до плеч; эта женщина смотрела на меня живым и выразительным взглядом.

«Надеюсь, вы не боитесь испачкаться», — сказала она, указывая на свой джип. Машина выглядела так, словно ее недавно, держа за бампер, погрузили в бочку с грязью.

С побережья мы отправились в глубь полуострова — в Сан-Игнасио, городок посреди тропического леса, где у Холли была исследовательская станция. Стоял сезон дождей, и на каждом повороте мы переправлялись через реки с коричневой пенящейся водой, поднимая со дна рыжий ил. После двадцати лет полевых исследований в Белизе Холли знала регион так, словно родилась здесь, но всё же она еще не успела привыкнуть к суровости ландшафта. Холли рассказывала, как защищала места раскопок от вооруженных мародеров, пыталась учуять в джунглях мочу ягуара, договаривалась с местными шаманами о доступе к священным местам, выкапывала застрявшие грузовики из затопленных лесных просек, уворачивалась от змей, летучих мышей-вампиров, скорпионов и клопов-хищнецов — переносчиков смертельно опасной болезни Шагаса.

В глубине леса воздух стал прохладным и свежим. Мы пробирались через гигантские изумрудно-зеленые холмы. Я смотрел по сторонам, зная, что повсюду деревья могут скрывать руины древних поселений майя. В эпоху расцвета цивилизации (примерно 250–950 годы нашей эры) здесь жили сотни тысяч людей — в крупнейших на то время городах мира. Такие города, как Тикаль, Копан и Паленке, процветали благодаря земледелию на выдолбленных в горной породе специальных террасах; сезон дождей приносил богатый урожай, а чтобы запасать воду на сухой сезон, майя соорудили систему цистерн. Веками они жили в достатке. Майя стали великими математиками и создавали необыкновенные произведения искусства. Они возводили величественные пирамиды, возвышавшиеся над лесами, строили изящные каменные храмы, устанавливали колоссальные каменные стелы, рассказывающие истории их божественных правителей. Но, подобно многим остальным, цивилизация майя погибла. Приблизительно в IX веке нашей эры Мезоамерику поразила страшная засуха. Осадки, необходимые для земледелия, не выпадали, и города не могли кормить своих жителей: начался голод, унесший миллионы жизней.