Константин Писаренко - Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры

В общем, Крестовников не мог замахнуться на то, что задумывал Савва Морозов. Перед ним стояла задача скромнее: вынудить царя учредить законодательную Думу. Посему координация с Витте предпринимаемых мер полностью отсутствовала. Московские купцы сосредоточились целиком на налаживании контактов с революционерами, авторитетными среди железнодорожников. И с большевиками, и с меньшевиками, и с эсерами, и с прочими агитаторами. Отъезд Красина существенно затруднил процесс. Потенциальные союзники в искренность «буржуев» не поверили. Им требовалось доказательство того, что сплоченность купцов – не пустой звук, что они умеют сообща драться до конца, до победы, и не бросят бастующих рабочих на полпути. Григорий Александрович Крестовников с товарищами таковое продемонстрировал.

В истории оно известно, как первый этап Всероссийской октябрьской стачки, охвативший десятки московских предприятий разных отраслей. Однако купечество общегородской протест не организовывало, а спровоцировало, невольно. В том размахе, которое движение приобрело, предпринимательская элита, в принципе, не нуждалась. Всеобщая стачка железнодорожников и служб связи – вот к чему она стремилась. Поголовная забастовка машинистов, ремонтников, телеграфистов и телефонистов Москвы автоматически влекла за собой паралич всей хозяйственной жизни страны. Старая столица – главный транспортный узел империи. Здесь сходились и отсюда расходились все главные дороги, все важнейшие линии технического сообщения. Надлежало всего лишь парализовать его и продержаться до тех пор, пока Николай II не осознает, что не репрессии или военная диктатура, а конституционная реформа – единственное средство разрешения политического кризиса.

Загвоздка с недоверием побудила предварить большую всеобщую забастовку малой. Акцию купеческой солидарности поручили провести одной из профессиональных корпораций. Выбор пал на печатников, с чем, кстати, согласились не все. Д.И. Филиппов, владелец хлебопекарен и знаменитой кондитерской на Тверской улице, полагал, что типографы должны разделить высокую честь с булочниками, и буквально силой заставил свой коллектив прекратить работу. Естественно, затея провалилась. Стачка пекарей, не всеобщая, конечно, продлилась три дня. 27 сентября выпечка свежего хлеба возобновилась повсеместно. К тому моменту всеобщая забастовка рабочих типографий отсчитывала пятые сутки.

Почин положила типография И.Д. Сытина, и не случайно. С лета на ней обсуждалась возможность улучшения условий труда. Хозяина убеждали сократить время работы до девяти часов, повысить зарплату, ввести пособия по болезни, инвалидности и беременности. 13 сентября администрация уведомила о частичном удовлетворении претензий. И что же? 19 сентября рабочие вдруг расширили перечень «пожеланий» до отмены сверхурочных и штрафов, введения оплачиваемых полностью отпусков – обычного ежегодного на две недели, по болезни на три месяца, и по беременности (до и после родов) на десять недель вместо шести, фигурировавших еще в августе. Ультиматум, априори невыполнимый, Сытин отклонил, и 20 сентября знаменитая типография встала. Стачка по той же схеме (предъявление неприемлемого списка, отказ дирекции, отключение всего оборудования) очень быстро распространилась на другие типо– и литографии. 22 сентября остановились крупнейшие из них, а с 23-го замерли все восемьдесят девять.

Подражателей у печатников почти не было. Слесари Миусского трамвайного парка, столяры мебельной фабрики Шмидта, табачники с «Дуката», литейщики «Гоппера и К˚» и механики с завода Густава Листа. Последние попробовали искусственно разогреть страсти, то есть скопом отправлялись к соседям и под угрозой рукоприкладства снимали с работы. Подобным манером число бастующих увеличилось ненамного… Впрочем, не это событие 26 сентября 1905 года достойно внимания, а волнения в мастерских Московско-Брестской железной дороги. Двухтысячный коллектив прекратил ремонт подвижного состава. 29 сентября коллег едва не поддержали мастерские Московско-Рижской ветки. Низовое звено железнодорожников явно рвалось в бой. Зато высшее в лице Всероссийского железнодорожного союза молчало. Потому стачку у «рижан» начальство успело предотвратить, а брестское депо быстро укротило, прибегнув к локауту.

Возглавлял ВЖС эсер И.И. Беднов, рабочий-телеграфист, «средний техник», как окрестили в народе революционеров-железнодорожников, в большинстве своем членов двух фракций РСДРП. Почему он от имени Бюро Союза позволил властям подавить революционный порыв в двух мастерских? Чтобы не повторить горький урок Иваново-Вознесенского Совета, проигравшего из-за нехватки денег. Простой одного московского узла стоил дорого. А если к москвичам присоединятся другие дороги? Кто оплатит дополнительные каникулы семисот тысячной армии машинистов, телеграфистов, ремонтников, путевых обходчиков и т.д.? Казна, управлявшая всеми важнейшими магистралями, не будет! Альтернативный источник – частный капитал, заинтересованный в забастовке. Но прежде надо удостовериться в его дееспособности. 26 сентября – четвертый день всеобщей стачки печатников, опекаемых московским купечеством, 29 сентября – седьмой. Срок слишком малый для окончательных выводов. Иное дело – две недели. Они истекали 6 октября. И вот любопытное совпадение. В течение 5—6 октября забастовку прекратили тридцать три из пятидесяти восьми типографий, до того не работавших (причем коллективы двадцати восьми вышли из нее, как по команде, сразу всей артелью).

А вечером того же 6 октября группа машинистов и мастеров Московско-Казанской дороги со станции Перово по телеграфу призвала служащих всех железных дорог с полудня 7 октября объявить всеобщую политическую стачку. Руководил группой лично И.И. Беднов. На другой день зачинщиков арестовали, но тут же толпа рабочих-железнодорожников освободила всех, после чего сопроводила вожаков в Управление Московско-Казанской железной дороги. Там в главном зале устроили сходку, одобрившую проведение всеобщей стачки. Телеграфисты выключили аппаратуру немедленно. Мастерские, станции, паровозные депо Курской, Нижегородской, Рязанско-Уральской, Ярославско-Архангельской веток встали 8 октября, Киевско-Воронежской и Брестской – 9 октября, Виндавской – 10 октября. Не подчинилась общему решению Николаевская дорога. Ее остановили силой 10-го же числа. С 8 октября забастовала и провинция – «средние техники» Орла, Тулы, Пензы, Казани, Тамбова, Саратова, Санкт-Петербурга…

Вся железнодорожная сеть империи встала к 17 октября 1905 года. Пресеклись пассажирские и товарные перевозки, не действовали телефонные и телеграфные линии. Мало того, железнодорожники увлекли за собой всех. Благодаря ВЖС началась настоящая всероссийская всеобщая стачка. К программе Союза, добивавшегося гражданских свобод и полноценного парламента, примкнули заводы, фабрики, конторы, магазины, муниципальные службы, земские и общественные организации, студенты, чиновники, рабочие, интеллигенция. Всего до полутора миллиона человек. Судя по всему, их «праздник непослушания» московское купечество не оплачивало. Они бастовали либо за свой счет, либо за счет иных спонсоров (промышленников Урала, Запада и Севера России). Однако поддержка железнодорожников всей страной заметно ускорила развязку. Паровозам не пришлось бездействовать месяц и более. Всего около недели. В пять часов вечера 17 октября 1905 года Николай II подписал манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», вводивший в России «основы гражданской свободы» и принцип «одобрения Государственной Думой» всех законов, и в тот же день на Московско-Казанской дороге возобновилось движение поездов. Затем заработали и прочие направления.