Константин Писаренко - Закулисье Февраля. Масоны, заговорщики, революционеры

Схожие выводы сделает и общественность, прежде всего революционная. Трепов – генерал-губернатор, Булыгин – глава МВД. Оба – ближайшие соратники великого князя Сергея Александровича, весьма активно добивавшегося в ноябре – декабре смещения Святополк-Мирского. Немудрено, что многие в дяде царя разглядят вдохновителя и организатора расправы над рабочими 9 января. Посему неудивительно, что очень скоро, 4 февраля 1905 года, очередная бомба эсеров поразила Сергея Александровича Романова. Но, видно, поразила незаслуженно. Сергей Александрович находился в Москве, когда в Питере народ решил идти на встречу с царем. Не мог он насоветовать такое, будучи в отдалении от эпицентра событий. Человеку, настроившему так монарха, надлежало быть рядом с ним и не бояться ничего, в том числе и эсеровской пули.

Трепов и есть тот человек, переживший несколько покушений (последнее 2 января 1905 года на Московском вокзале в момент проводов великого князя в Петербург), целиком преданный династии Романовых и готовый ради нее на все. В январе 1905-го он исполнил заветное желание Николая II: придумал, как избавить самодержца от назойливой опеки двух особ – князя Мирского и… дражайшей матушки. Средство, да, кровавое, ужасное, но ведь подействовало. Мария Федоровна непросто согласилась на смену главы МВД. Потрясенная случившимся, она предпочла более на постоянной основе не вмешиваться в процесс управления. Николай II обрел СВОБОДУ! С 10 января 1905 года система двух соправителей – сына и матери – прекратила существование, уступив место единовластию молодого императора. Вот за что самодержец отблагодарил Трепова, возвысив вчерашнего «солдафона» до степени первого советника императора, де-факто первого министра империи, пусть и в скромном звании столичного генерал-губернатора.

Поистине Дмитрий Федорович обладал «светлой головой». Одна беда. В большой политике генерал разбирался плохо. Учился науке управления государством параллельно с вхождением в курс всех государевых проблем. Первая проблема, которой озадачил монарх, касалась августейшей матери. Она была для Трепова в ту пору важнейшей и единственной, потому и решалась без оглядки на иные факторы. После 10 января на плечи «диктатора» свалились сразу все проблемы страны, и генерал-губернатор быстро распознал угрозу, нависшую над «хозяином земли русской». Размышлять над ее причинами он не имел времени. Отреагировал мгновенно и по-военному жестко. Сделал Морозову строгое предупреждение, а когда тот не послушался, ликвидировал опасного заводчика. А дальше пришлось столкнуться с последствиями меткого «выстрела»…

В течение 12—13 мая 1905 года замерли почти все предприятия Иваново-Вознесенска. На стачку под лозунгами улучшения условий труда и созыва Учредительного собрания коллективы вывел местный комитет РСДРП(б). Под влиянием большевиков рабочие сформировали и собственный орган самоуправления – Совет уполномоченных (полторы сотни депутатов от всех фабрик). Власть по обыкновению применила к забастовщикам репрессии: арестовала активистов, разогнала штаб Совета на опушке леса у реки Талка. В отместку фабричный люд занялся партизанщиной: рвал телефонные и телеграфные линии, поджигал по ночам складские помещения и дачные особняки фабрикантов. Подобная тактика побудила противную сторону умерить пыл, и к середине июня Совет рабочих депутатов практически легализовался. И вдруг 27 июня новый орган призвал к прекращению стачки. Причина проста: закончились деньги, собранные в помощь забастовщикам.

В те же дни крупные волнения охватили еще два промышленных центра – Лодзь и Одессу. Митинги, манифестации и локальные конфликты на фабриках в конце концов переросли в вооруженное восстание на фоне всеобщей стачки: в Лодзи 10—12 июня, в Одессе – 13—24 июня. Как ни странно, открытое сражение на баррикадах продемонстрировало свою полную неэффективность. Регулярная армия без труда разгромила рабочие отряды и в Польше, и в черноморском порту. Даже мятеж на броненосце «Потемкин», совпавший с боями в Одессе, не помог пролетариям одержать верх над солдатами и казаками.

События мая – июня в трех городах Российской империи красноречиво свидетельствовали о том, что из двух вариантов борьбы с абсолютизмом Николая II больше шансов на успех имела мирная стачка, а не вооруженное восстание. Но при условии союза рабочего класса с либеральной буржуазией, обладавшей средствами для оплаты длительного простоя сотен тысяч, а то и миллиона рабочих разных профессий, в первую очередь железнодорожников и телеграфистов. «Самоубийство» С.Т. Морозова помешало двум сословиям объединиться осознанно и на долгий срок. А в отсутствие уважаемой и доверенной персоны, какой Савва Тимофеевич являлся и для тех, и для других, сообща они могли выступить лишь эпизодически, для достижения какой-то конкретной цели.

Смерть орехово-зуевского мануфактурщика самым негативным образом отразилась на российском торгово-промышленном классе. Наметившееся в марте партийное объединение «москвичей» с «питерцами» в мае – июне забуксовало. По вине «москвичей», вдруг размежевавшихся на две фракции – сторонников совещательной Думы и законодательной. Умеренное большинство возглавил Н.А. Найденов, радикальное меньшинство – молодежь в лице П.П. Рябушинского, А.С. Вишнякова, И.А. Морозова. В.И. Ковалевский тщетно пытался преодолеть возникшие разногласия. Как следствие, Витте утратил всякую надежду на возвращение к власти революционным путем и, верно, с отчаяния откликнулся на призыв министра иностранных дел В.Н. Ламздорфа взять на себя ведение переговоров о мире с японцами в США, старавшихся положить конец затянувшейся войне.

Николай II отправке нелюбимого министра за океан вначале сопротивлялся, и назначение 29 июня произвел, видимо, не прежде, чем кто-то ему разъяснил (не Трепов ли), что дипломатическая миссия – ловушка для Витте: Япония выдвинет неприемлемые условия, мирная конференция потерпит фиаско, глава делегации вернется в Россию неудачником. Недаром и посол во Франции А.И. Нелидов, и посол в Италии Н.В. Муравьев, и посол в Дании А.П. Извольский от сомнительной чести ехать в Америку отказались. А Сергей Юльевич рискнул и… выиграл. Царскосельские «мудрецы» ошиблись в расчетах. Рамки, которыми царь связал Витте руки (никаких контрибуций и территориальных потерь, кроме Южного Сахалина), японцы, воевавшие с северным соседом уже на пределе своих сил, сочли вполне удовлетворительными и 16 августа официально уведомили о том русских послов, после чего 23 августа в Портсмуте подписали вместе с ними мирный трактат.

С 6 июля по 15 сентября 1905 года Витте не было в Санкт-Петербурге. Пока вельможа вояжировал, случилось «чудо»: московское купечество полевело. Большинство переметнулось от умеренного Найденова к воинственному Рябушинскому, то есть разочаровалось в идее законосовещательной Думы. Еще 2 июля на заседании Московского биржевого комитета, предварявшем открытие учредительного съезда Всероссийской торгово-промышленной партии, позиция председателя МБК уверенно лидировала. Оппозиция выглядела бледно. 4 июля в Москве на общем собрании всех региональных депутаций В.И. Ковалевский безуспешно убеждал «москвичей» бороться за введение полноценного парламента. Найденовцы просто покинули зал, когда выяснилось, что все прочие участники, кроме них, думают по-другому. Николай Александрович не постеснялся и даже пожаловался московской администрации на оппонентов, которая наутро опечатала здание, где работал съезд. Пришлось перенести дискуссию в особняк П.П. Рябушинского.