Александр Бушков - Крым и крымчане [Тысячелетняя история раздора]

Отношения испортились. Петлюра принялся публично критиковать гетмана за репрессии против крестьян и другие грехи, земства стали легальным центром оппозиции Скоропадскому. «Правые» в окружении гетмана требовали отправить Петлюру за решетку, обвиняя его в подготовке переворота. Обвинения, надо сказать, были не вымышленными – еще при приходе гетмана Петлюра планировал его свергнуть, но не собрал достаточно сил. А теперь стал поддерживать тайные связи с глубоко законспирированной организацией офицеров гетмана, ранее служивших в войсках Центральной Рады. Того же самого требовали и немцы – за контакты Петлюры с представителями Антанты (каковые действительно имели место).

Петлюра просидел в тюрьме три с половиной месяца – потом выпустили, когда оккупанты стали покидать Украину, и гетман отчаянно метался в попытках найти какой-то «новый курс», который ему поможет удержаться у власти. Тем временем оппозиция создала «параллельное правительство» – Директорию. Одним из главных ее деятелей стал непотопляемый Винниченко, после падения Грушевского преспокойно сотрудничавший с гетманом, а теперь решивший покончить и с ним. Петлюру сначала туда и не звали, очень уж не любил его Винниченко, но вмешались «сечевые стрельцы» и в ультимативной форме потребовали назначить Симона не просто членом Директории – «головным атаманом», то есть главнокомандующим. Директория скрепя сердце согласилась: Петлюра был популярен в войсках как защитник Киева от красных, противником призвания оккупантов на Украину, земский деятель, открытый враг гетмана и, наконец, «тюремный сиделец», пострадавший за идею.

В качестве верховного главнокомандующего Петлюра и начал наступление на Киев, который и занял практически без боя. Еще до этого часть гетманской армии перешла на сторону Петлюры, а часть попросту разбежалась кто куда. Силы у Петлюры имелись довольно значительные: к нему вдобавок массово приходили крестьяне (о причинах – чуть погодя).

Так что смена власти произошла едва ли не бескровно. О чем позже поведал в мемуарах гетман. В эмиграции это стало прямо-таки поветрием – писать мемуары. Писали все: великий князь Александр Михайлович и просто князь Феликс Юсупов, белогвардейские генералы и офицеры, видные политики Милюков и Чернов, Керенский, известная социалистка Анжелика Балабанова (одно время – любовница Муссолини, тоже социалистка со стажем), дочь Распутина… да масса народу. Нестор Махно объявил, что выпустит мемуары в десяти томах, но написать успел только четыре, потом умер – то ли от переутомления, то ли просто срок подошел…

Не избежал этого модного поветрия и бывший гетман. В своих воспоминаниях он подробно описывает свое безнадежное положение: «Ко мне явился комендант Прессовский и просил разрешения отпустить небольшую часть отдельного дивизиона, охранявшего меня, для выручки самого дивизиона, который ночью обезоружили. Я вышел на подъезд, поговорил с этим взводом и отпустил его…

Скандал! У меня больше ничего не оставалось. Сведения становились все тревожнее. Наконец, я получил уведомление, что арсенал взят, что военное министерство занято, следовательно, повстанцы были уже недалеко от нашего квартала».

Когда-то о разбитом казаками Ермака сибирском хане Кучуме ненавидевшие его местные говорили: все его ханство умещается под копытами его коня. Так обстояло и со Скоропадским – все его гетманство умещалось под подошвами его сапог. Уже оставшись в полном одиночестве, он побрел по киевским улицам на квартиру к своему адъютанту Данковскому, где собирался отсидеться в ожидании непонятно чего. Однако очень быстро Данковский уговорил его уйти, стращая, что его квартирные хозяева быстро выдадут гетмана победителям (вероятнее всего, Данковский в первую очередь опасался за собственную шкуру).

Скоропадский отправился к турецкому посланнику Ахмед Мухтар-бею. Турецкое посольство занимало аж два номера в гостинице «Палас». «Я сознавал, что все пропало. У меня была на душе тяжесть. Я думал, должен ли я все-таки отказаться от власти или не следует этого делать».

Ну не комик ли?! «Власти» у него, приютившегося в уголке одного из гостиничных номеров, не было никакой. Поразмыслив, он написал «отречение». И немцы великодушно дали ему местечко в одном из своих поездов – правда, о том, как это происходило, Скоропадский отчего-то не поминает ни словечком.

В экранизации «Белой гвардии» Булгакова бегство гетмана изображено, пожалуй что, в крайне приглядном для Скоропадского виде: в последний момент немцы замотали ему физиономию бинтами, дали солдатскую шинельку, и покатил бесприютный беглец в неизвестность с пустыми карманами…

На деле все происходило иначе. По достойным доверия источникам, гетман, отнюдь не жевавший уныло в эмиграции сухую корочку, вывез в Германию немало добра: золото, камушки, картины старых мастеров и другие ценности. Добра у него хватало, спаленный крестьянами Тростянец был далеко не единственным имением гетмана. Значит, были какие-то предварительные договоренности с немцами, места для багажа, немаленькие труды по перевозке «скарба», требовавшие времени и усилий не одного человека. Однако, как уже говорилось, любые подробности своего отъезда в Германию гетман старательно обошел молчанием, а сие неспроста…

Порой читать его мемуары просто забавно. Пытаясь обелить себя насколько возможно, бывший гетман выбрал не самый умный способ. Он пишет: вообще-то у него были грандиозные замыслы и гениальные идеи, но вот народ ему попался какой-то неправильный, замыслов не оценил, идеи в жизнь не рвался претворять, зато бунтовал на всю катушку. Примерно так. Желающие могут с этим чтением ознакомиться, отыскав указанную в библиографии книгу А. Смирнова «Проект “Украина”». От Смирнова там только предисловие, а вся книга и есть – мемуары Скоропадского.

В Киеве «сел на царство Петлюра, выбранный главой Директории. На Украине он продержался год с небольшим. С точки зрения нынешнего времени следует, безусловно, признать, что на Петлюру советская пропаганда (и не она одна) вылила слишком много черной краски. Петлюра в реальности был не таким кровавым монстром, каким его изображали. В чем-то, скажем прямо, человек вполне приличный: не русофоб, не антисемит, не левый и не правый, скорее умеренный, в чем-то – откровенный идеалист.

Однако это еще не означает, что к нему следует относиться с симпатией – попросту не за что. И вообще идеалисты на престоле (как бы престол ни назывался) всегда кончали плохо.

Петлюра оказался прямо-таки фантастически невезуч. Как писали Стуругацкие в не раз помянутом романе об одном из своих героев: «Что бы он ни задумал, все проваливалось». При Петлюре на Украине получился такой вселенский бардак, какого не было, пожалуй что, даже при Центральной Раде и гетмане…