Александр Бушков - Крым и крымчане [Тысячелетняя история раздора]

Большевикам, при любой возможности старавшимся мастерски расколоть эмиграцию любого пошиба, просьбы пришлись по душе: как-никак Грушевский был фигурой крупной. Его быстренько простили и пригласили на Украину. Туманно пообещали сделать президентом Всеукраинской академии наук, но поставили лишь завкафедрой истории таковой. Не особенно огорчившись, Грушевский рьяно принялся за «украинизацию». Разгулявшиеся «украинизаторы» зачислили в «шедевры украинской литературы» и «Слово о полку Игореве»…

(В Белоруссии происходило то же самое, но далеко не так рьяно, учитывая гораздо более мягкий национальный характер белорусов. И тем не менее… В свидетельстве о рождении моей покойной матери красуется восхитительная по своему идиотизму запись: «Национальность отца – поляк. Национальность матери – полька. Национальность ребенка – белоруска» (1928).

Вслед за Грушевским, громогласно каясь в прежних заблуждениях, на Украину хлынуло немалое количество его последователей времен Центральной Рады. Мало того, изрядное число бывших петлюровцев (офицеров, чиновников, общественных деятелей) после разгрома петлюровского подполья, так сказать, легализовалось и осело в губернских и окружных административных учреждениях, порой на довольно ответственных должностях, заняли посты в райисполкомах и сельсоветах, во множестве пошли учителями в городские и сельские школы. Именно подобная публика и составила костяк «украинизаторов».

Сторонники «на местах» у них кое-где имелись. У отдельных (именно что «отдельных») рабочих-украинцев появились «настроения своеобразной украинской гордости», выразившиеся в стремлении «все спешно украинизировать».

Но в большинстве население УССР (с немалым числом этнических русских) открыто отвергало навязываемую ему «ридну мову» – тот самый галицийский диалект, дополненный массой откровенно выдуманных «грушевцами» словечек, заимствованиями из латинского, польского и немецкого. Про «новояз» писали порой откровенно: «Никто его не знает и знать не хочет». Газеты и книги на нем мало кто читал, «украиноязычные» театры мало кто посещал. Из уст самих же «украинизаторов» звучали сетования: «Обывательская публика желает читать неместную газету, лишь бы не украинскую. Наша украинская газета еще мало распространяется на селе… Украинская литература широко не идет, приходится СИЛОЙ (выделено мною. – А. Б. ) распространять ее». «Имел возможность наблюдать речь подростков, мальчиков и девочек, учеников полтавских трудовых и профессиональных школ, где язык преподавания – украинский. Речь этих детей представляет собой какой-то уродливый конгломерат, какую-то невыговариваемую мешанину слов украинских и московских».

Для рабочих киевского «Арсенала» и других заводов, помнивших совсем недавнюю «украинизацию» со стороны Рады и петлюровцев, происходящее казалось крайне подозрительным. И на собраниях, и на встречах с партийным и советским руководством, и в письмах в газеты и органы власти открыто звучал вопрос: а не является ли и нынешняя «украинизация» петлюровщиной под новой вывеской? Отношение большинства рабочих и Киева, и Донбасса с Криворожьем к «украинизации» профсоюзов было открыто отрицательным. На одном из заводов рабочие попросту сорвали вывешенное объявление только из-за того, что оно было написано на «новоязе». Известен не один случай, когда написанные на украинском коллективные договоры забрасывали грязью. Шахтеры Артемовского округа на проводимых журналистами опросах говорили: у них на шахтах «по-украински говорят только в шутку, а если говорят о чем-то серьезном, только по-русски». Часто возникали споры, на каком языке вести производственные собрания – на украинском или на русском. Некий инженер Косогонов, преподававший строительные дисциплины, говорил: «Чрезвычайно тяжело такой предмет, как мой, перевести на украинский язык». Сплошь и рядом советский и профсоюзный аппараты потихоньку саботировал «украинизацию». Доходило до форменных анекдотов: некий строитель писал, что украинскому учить надо украинцев, «а кацапов и жидов учить нечего». Анекдот в том, что строитель этот сам был чистокровным «жидом», то есть евреем…

Рабочий Донцов (этнический украинец) открыто заявлял, что «украинский язык нужен в деревне, а не на предприятии». Впрочем, и в деревне обстояло не столь однозначно. В селе Большой Фонтан Одесского округа крестьянский сход попросту не дал местному учителю сделать доклад на «новоязе». Чисто этнические украинцы-крестьяне в других местах просили приезжих ораторов «не балакати по-украински», потому что они ничего не понимают. Правда, и по-русски «балакати» было «не треба»: «По-нашему, по-селянски, а не по-украински». То есть на старинных местных диалектах – русском с большим вкраплением местных словечек. Один из «украинизаторов», академик, уныло писал: «Когда на село приезжает кто-нибудь из руководства и начинает говорить по-украински, то мужики чешут в затылке и говорят: «Ну, значит, снова надо что-то платить». Потому что про налоги, повинности и т. д. им каждый раз говорят по-украински. Если же говорят по-русски, можно быть спокойным: речь пойдет про интернационал, про «мировую буржуазию» и другие «нейтральные дела», за которые платить не нужно. Вот вам и «украинизация!» Ну что же, мужички проявляли свой обычный житейский практицизм. Жители четырех районов Таганрогского округа жаловались на украинизацию, на непонятный им «новояз», на который перешли органы управления и школы, обещали добиваться присоединения их районов к РСФСР – с извечной крестьянской хитрецой добавляя, что руководствуются в первую очередь установками советской власти, объявившей право наций на самоопределение. Истины ради нужно добавить, что и пара волостей в составе РСФСР, населенных в основном украинцами, требовала как раз обратного – присоединения к УССР.

Из секретной справки ГПУ тогдашнему Генеральному секретарю компартии Украины Кагановичу (в то время и по республикам сидели свои Генеральные, это позже их сделают просто «первыми»): «Украинизация – техническая работа аппарата милиции проводится полностью на украинском языке. ГПУ – техническая работа проводится частично. Члены и кандидаты КП (б) У в большинстве говорят на русском языке, в связи с тем, что не владеют украинским»…

Как писали в другом романе Стругацкие, «затея Выбегаллы оборачивалась какой-то жуткой стороной». Секретные сводки ГПУ пестрят упоминаниями о том, что население в большинстве своем категорически против «украинизации» и навязывания языка, которого большинство населения попросту не понимает – и конфликты на этой почве, что всегда скверно, начались в армейских частях. В свою очередь, заграничная разведка ГПУ сообщала, что «украинизация» весьма ободрила эмигрантов, которые видят в происходящем надежду на то, что Украина все же станет «самостийной». В одной из львовских газет довольно видный деятель Украинского национально-демократического объединения Левицкий писал: самостийная Украина должна, чтобы стать великой державой, получить еще Воронежскую, Курскую, Новороссийскую губернии, Ставропольский край, Дон, Кубань, польские губернии с украинским и белорусским населением, да вдобавок «колонии» в Туркестане и Сибири. С одной стороны – комедия, учитывая, что составлялись эти прожекты на территории, фактически являвшейся полуколонией Польши.