Эрих Куби - Русские в Берлине [Опыт Второй мировой войны. 1941–1945] [litres]

25 мая Берзарин приказал, чтобы всю полицию, которая насчитывала уже 11 000 человек, обеспечили униформой. Откопали целую кучу формы гражданской обороны и оптом перекрасили ее в синий цвет. «Когда шел дождь или снег, наши полицейские походили на тигров – по их униформе широкими полосами стекала краска». Первые три месяца они не получали жалованья, затем оно составило всего 450 марок для самой высокой категории. Но жалованье не имело особого значения; наиболее существенным было то, что полицейских определили на продовольственные рационы категории I.

Хотя поначалу не существовало постоянного черного рынка, люди принялись вести обмен предметами первой необходимости. Однако советские власти боролись даже с этим – они опасались, что их собственные войска могут начать разворовывать имущество Красной армии и продавать его. Что происходило на самом деле, можно понять из следующего документа:

«Полицай-президенту Берлина. Отчет: Рейды на черном рынке

23 октября 1945 года, в 3:00 (утра), заместитель начальника советской Центральной комендатуры Берлина прибыл в участок и приказал произвести облаву на спекулянтов с Александерплац в 11:00 (утра) того же дня. …Около 1500 человек быстро и незаметно взяли в кольцо; всех их забрали на Магазинштрассе и передали отделу криминальных расследований. …Русская военная полиция отобрала из них примерно 100 человек из союзных хозяйственных служб и отправила на грузовике в центр города. К 13:00 операция завершилась.

В тот же самый день, в 14:30, в соответствии с приказом Управления полиции от 22 октября 1945 года, была произведена облава (вторая) на спекулянтов с Александер-плац. Было арестовано 100 человек.

Днем 23 октября снова позвонил заместитель начальника советской Центральной комендатуры Берлина и приказал провести еще одну облаву до 15:00. (Арестовали еще 500 человек. Дела в тот день на Александерплац, должно быть, получили весьма неприятный оборот.)

Во время рейдов не произошло никаких нежелательных инцидентов. Помощь русской военной полиции в советском секторе особенно приветствуется, поскольку ее присутствие позволяет избежать неприятных инцидентов с военнослужащими союзных сил или с иностранцами вообще, которых достаточно много в известных местах функционирования черных рынков. Сержант Вагнер » ( Вальдемар Бергман и Гюнтер Малиц. Становление демократической полиции в Берлине 1945 года – Der Aufbau der demokratischen Polizei in Berlin 1945).

Поначалу работа новой полиции сильно страдала от непрестанной смены состава. Причины для этого были очевидны. В мае и июне 1945 года большинство тех, кто претендовал на посты в полиции, оказалось некомпетентными людьми, стремившимися получать максимальные рационы за минимальную работу. Когда обстановка начала снова нормализоваться – стало больше продовольствия и даже от полиции ожидался определенный объем работы, – многие из таких людей попросту исчезли или были уволены. К середине 1946 года таких отстраненных от службы, среди которых оказалось 62 бывших нациста и 600 уголовников, насчитывалось 3600 человек из общего состава в 12 500 полицейских. Еще 5000 уволили из полиции в первый год, в результате чего берлинская полиция лишилась около 75 % своего первоначального состава. Разумеется, у полицейских не было оружия, даже деревянных дубинок. И тем не менее им удавалось достаточно хорошо поддерживать общественный порядок.

Пожарная служба тоже начала постепенно возрождаться. К 15 мая 300 человек из изначальных 10 000 вернулось к своим обязанностям. У них не имелось никакого оборудования, и можно было видеть, как они спешат на вызов со своими устаревшими брандспойтами.

Эпидемические заболевания угрожали не только жителям частных домов и подвалов, но также и пациентам совершенно переполненных больниц. В некоторых из них царила такая антисанитария, что невозможно передать словами. Все больше берлинцев заражалось через паразитов; вспышки тифа стали все более и более частыми. В больницах устроили большие дезинфекционные станции; даже людей, пришедших всего лишь с перевязанным гноящимся пальцем, дезинфицировали с головы до ног. Впервые в своей практике берлинским врачам пришлось иметь дело с отеком от недоедания – к следующей зиме такие случаи стали столь распространенными, что считались обычным делом. Летом 1945 года также бушевали дизентерия и брюшной тиф; на пике эпидемии сообщалось о 900 новых случаях заболеваний ежедневно.

Приказ № 21 советского военного коменданта от 20 июня показывает, как сильно русских беспокоило распространение инфекционных заболеваний в Берлине. Значительно раньше, в середине 1944 года, появление практически неизвестных в самом Советском Союзе венерических заболеваний среди советских солдат, проходящих через приграничные страны, вызывало у русских серьезное беспокойство. Теперь, когда в Берлине разразилась эпидемия брюшного тифа, экспертам Микояна были предоставлены особые полномочия. В разделе «С» приказа № 21 двенадцати фармацевтическим предприятиям было приказано направить все свои ресурсы на производство лекарств против эпидемии. Энергичный офицер, полковник Чертов, лично отвечал перед комендантом за санитарное состояние города; он даже получил указания проверять, чтобы все мусорные баки проходили ежедневную дезинфекцию.

Угроза эпидемий лучше, чем что бы то ни было, показывает, в каком на самом деле состоянии пребывал Берлин в первые послевоенные месяцы. Рассказы о том, как замечательно русские и берлинцы взялись за восстановление города, имеют тенденцию заставить нас забыть, что все эти работы проходили на фоне невыразимых лишений и страданий. Когда в середине мая 1945 года Микоян вернулся в Москву, он дал интервью репортеру «Правды», Раменской. Вот что он в нем сказал:

«У жителей Берлина не осталось запасов продовольствия, и они голодают. Повсюду женщины, дети и старики выпрашивают у солдат Красной армии куски хлеба или толкутся у наших полевых кухонь в надежде, что им хоть что-то перепадет. Немцы умирают от истощения. …Люди едят траву и кору деревьев. Они набрасываются на остовы лошадей, оставленных гнить на улицах».

Физическое состояние берлинцев было намного хуже, чем у населения остальной части Германии, даже при том, что жители города были обеспечены намного лучше – система рационов нормально функционировала в столице вплоть до самого разгрома, – чем население недавно оккупированных Германией стран, где вермахт забирал все, что имело ценность, – от произведений искусства до заводского оборудования. Одного русского офицера, хорошо знавшего как Германию, так и Британию, цитирует Майкл Балфор – когда на Потсдамской конференции тот высказывал английскому корреспонденту свое мнение, что немцы были лучше накормлены, менее измождены и одеты лучше, чем британцы. Он по-прежнему так считал и четыре месяца спустя, после поездки по Германии. Однако ему следовало бы исключить Берлин, само существование которого тогда висело на волоске.