Сесил Рот - Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции

Противодействие унижениям было упорным и долгим. Вплоть до конца XVI века община вносила сравнительно крупные суммы для защиты своих членов, которых посадили за решетку «по причине черной шляпы». Однако сопротивление оказалось тщетным. От обязанности носить головной убор определенного цвета освобождались лишь привилегированные лица, например студенты Падуанского университета, протеже иностранных держав, например Якоб Мантино, или награжденные за заслуги перед государством, например семья Исраэля Конельяно, а также некоторые уроженцы острова Закинф, отличившиеся на войне с турками. Если евреи выезжали за пределы города и тем самым становились беззащитными перед нападками, им позволяли избавляться от отличительных знаков и надевать черные головные уборы, подобно прочим гражданам, а также носить мечи для самозащиты. Однако это было единственным исключением. Последствия оказались любопытными до крайности. В конечном счете красные шляпы, служившие отличительным знаком для венецианских евреев, приобрели у них почти статус святости. С начала XVII века этот цвет выбирали для своих головных уборов раввины, которые руководили богослужениями в синагогах. Ближе к концу XVIII века, когда обычай устарел, раввины, проявив ненужный консерватизм, продолжали одеваться по-старому, сохраняя, вопреки многим, эту унизительную примету!

В остальном политику венецианского правительства по отношению к евреям можно считать умеренно справедливой. Религиозные преследования того рода, какие существовали в других областях Италии, в Венецию никогда не проникали. В этом отношении республика как бы подчеркивала свою независимость от папской власти. Притязания Ватикана на власть над евреями встречались упорным и успешным сопротивлением на том основании, выдвинутом фра Паоло Сарпи, что евреи — неверные, а не еретики. В других местах Италии в католических храмах регулярно произносили проповеди, в которых евреев призывали перейти в христианство; евреев заставляли присутствовать на таких проповедях. Так происходило везде, кроме Венецианской республики, несмотря на все усилия церковников. В 1570 году общину официально освободили от этой обязанности, что повторили в 1601 году и записали в очередном договоре как основную привилегию евреев. Так церкви не позволили руководить евреями. В Падуе влияние церкви было столь сильным, что она не собиралась легко отказываться от своих притязаний. Центральное правительство предупредило местные власти, что не потерпит никаких новшеств в этом отношении; как проницательно заметили правители, «решительные меры в религиозных вопросах скорее приведут в ярость тех, против кого они направлены, чем наставят их на путь истинный». Тем не менее церковь не желала уступать; и, вплоть до начала XVIII века, в Падуе по-прежнему читали проповеди, призывающие евреев обратиться в христианство (до наших дней сохранился текст одной такой проповеди, которую читали в храме августинцев-еремитов в 1715 году). Однако из-за отсутствия содействия со стороны правительства маловероятно, чтобы такие проповеди доставляли евреям серьезное неудобство.

Насильственное присутствие на проповедях было не единственным средством, изобретенным церковниками для насильственного обращения евреев в католичество. Еще одним средством (его поощряло бытовавшее в народе суеверие, по которому склонившего еврея креститься ждет рай) было похищение и крещение детей. На территории Венеции такие случаи не стали распространенными, как в Риме, где они вплоть до XIX века продолжали вселять ужас в евреев. Уже в 1502 году подобные действия были запрещены в Венецианской республике. Запрет соблюдался неукоснительно. Сарпи высказал свое ученое мнение: обращать в иную веру создание, не способное мыслить, — не просто несправедливость, но настоящее преступление. Сто пятьдесят лет спустя такую точку зрения повторил в своем благородном меморандуме советник Трифоне Вракьен. Поэтому правительство как могло противодействовало попыткам религиозных фанатиков, пытавшихся следовать примеру Рима. Время от времени, вплоть до падения Венецианской республики, власти повторяли запрет крестить еврейского ребенка без согласия его родителей. В одном случае, после консультации с советниками по церковным вопросам, власти запретили крестить брошенного трехлетнего мальчика еврейского происхождения, который бродил по улицам. Такое проявление либерализма в ту эпоху можно считать уникальным. Зато крещение людей взрослых считалось богоугодным поступком; после того как новообращенные крестились, делалось все, чтобы оградить их от еврейского влияния. И в наши дни можно видеть мраморную табличку за воротами гетто, которая запрещала вход туда любому неофиту под страхом сурового наказания. Как и в большинстве итальянских городов, в Венеции имелся особый дом для новообращенных (Casa dei Catacumeni), расположенный на Фондаментине, куда не имел права приближаться ни один еврей. В 1794 году властям выдали трех евреев-старьевщиков за то, что они посмели пройти мимо окон этого дома, нараспев, по своему обычаю, предлагая свой товар. Несмотря на такие меры предосторожности, в Венеции имелось довольно мало новообращенных среди видных евреев. Исключение составлял Самуэль Нахмиас, он же Джулио Морозини (1612–1687), который впоследствии поступил на папскую службу в Риме. Из его трактата, посвященного обращению евреев в христианство, Via della Fede, можно почерпнуть немало сведений из истории гетто в его время.

Вообще говоря, защита евреев от насильственного крещения имела и обратное действие. Как уже отмечалось, с конца XVI века Венеция была одним из немногих по преимуществу католических государств, где марранам из Испании и Португалии беспрепятственно позволяли возвращаться к вере своих предков. Совершенно по-другому относились к переходу в иудаизм христиан. Когда героический прозелит Николас Антуан (швейцарский пастор, принявший мученическую смерть на костре в Женеве в 1632 году) попытался в Венеции перейти в иудаизм, раввины разубеждали его, не жалея сил. В то же время Иоганн Петер Спет, он же Мозес Германус (ум. 1701), видный уроженец Венеции, принял иудаизм в Клеве.

Бесславный кровавый навет, причинявший евреям в прошлом несказанные страдания, в Италии никогда не был особо распространен. Венецианское правительство, единственный раз пошедшее на поводу у толпы в конце XV века, после якобы мученической смерти Симона Трентского, позже не оказывало ни малейшей поддержки подобным притязаниям. В 1603 году, когда сходные обвинения предъявили в Вероне, обвиняемого судили честным судом и полностью оправдали. С тех пор подобным случаям не давали хода. В 1705 году на Пасхальной неделе перед церковью Святого Джакомо, возле Риальто, выставили большую картину с изображением мученической смерти христианского ребенка (предположительно Симона Трентского) от рук евреев, с подстрекательской надписью. Подобная выходка призвана была воспламенить страсти — тем более что именно тогда выдвинули схожее обвинение против нескольких римских евреев в Витербо. Начались волнения. Поэтому Gastaldi, то есть светские власти общины, отправились во дворец дожа. Они попросили защиты и напомнили о том, что случилось двести тридцать лет назад. Avogadori di Comun сразу же приказали доставить им картину; поняв, что власти гетто не преувеличивают, они немедленно приказали убрать картину. Такая решительность способствовала тому, что больше никаких клеветнических измышлений на территории Венецианской республики не возникало — вплоть до самого конца. К сожалению, после падения республики кровавые наветы возобновились; один из них имел место в 1857 году. в Ровиго во время австрийского правления; другой — в конце XIX века на острове Корфу. Сравнение явно в пользу правительства Венеции.