Жюль Верн - Великолепная Ориноко; Россказни Жана-Мари Кабидулена

Когда они прощались, индеец снова вспомнил о Хорресе:

— А все-таки я уверен, что видел этого испанца около моего ранчо.

— Но какой смысл ему скрывать это? — спросил Жан.

— Я думаю, это просто случайное сходство, мой дорогой Баре, — заключил Жак Эллок.

Два дня назад путешественники заметили, что на горизонте вырисовывается вершина какой-то горы. Вальдес и Парчаль называли ее Япакана. Они уверяли, что это заколдованная гора, что каждый год в феврале и марте духи разводят на ее вершине огромный костер, языки которого вздымаются к небу и освещают весь край.

К вечеру одиннадцатого октября путешественники добрались до этой горы длиной в четыре километра, шириной в полтора километра и высотой примерно тысяча двести метров. Последние три дня ветер дул в одном и том же направлении, пироги шли быстро и почти без помех. Река спокойно текла среди заросших пальмами берегов. Они миновали остров Луна, встретив на пути лишь одно небольшое препятствие — пороги, которые называют «Дьявольский переход». Но дьявол, к счастью, не стал на этот раз строить никаких козней.

Япакана вздымается посередине раскинувшейся на правом берегу Ориноко равнины. Господин Шафанжон говорит, что по форме она напоминает огромный саркофаг.

— А стало быть, — заметил Жермен Патерн, — в нем вполне могут скрываться колдуны, тролли [115] Тролль — в скандинавских поверьях сверхъестественное существо (карлик, великан, ведьма). и прочие мифологические существа.

Уверяли, что это заколдованная гора, что каждый год в феврале и марте духи разводят на ее вершине огромный костер

Напротив горы, на левом берегу, за островом Мавилья, находилось жилище представителя венесуэльской администрации. Этот метис по имени Мануэль Асомпсьон жил со своей женой, тоже метиской, и множеством детей.

Уже спустилась ночь, когда пироги достигли Данако. Небольшая авария задержала их в пути: «Гальинета» попала в водоворот и, несмотря на всю ловкость Вальдеса, все-таки ударилась о выступ скалы; образовалась течь, правда очень незначительная, и ее удалось заткнуть пучком сухой травы. Но, чтобы продолжать путешествие, нужно было заделать ее основательно, для чего и была сделана остановка в Данако.

Пироги провели ночь у южного берега острова Мавилья никем не замеченные. На рассвете следующего дня они пересекли небольшой рукав реки и остановились у пристани, предназначенной для погрузки и разгрузки пирог.

Это было не ранчо, а одна из тех деревень, о которых господин Шафанжон рассказывает в своей книге. Благодаря разумной деятельности Мануэля Асомпсьона, за несколько лет она расширилась, и ее благосостояние росло с каждым годом. Этому метису пришла в голову счастливая мысль покинуть ферму в Гуачапане, недалеко от Сан-Фернандо, где ему докучали губернаторские проверки, и обосноваться в Данако, где ему никто не мешал заниматься торговлей, что не замедлило дать прекрасные результаты.

Едва Мануэль узнал о прибытии пирог, он отправился в сопровождении нескольких пеонов на пристань встречать путешественников. Увидев его, те тотчас же сошли на берег. Жан счел необходимым представить одно из рекомендательных писем, данных ему губернатором Сан-Фернандо. Мануэль Асомпсьон взял письмо, прочел его и с достоинством произнес:

— Мне не нужно было это письмо, чтобы оказать сердечный прием людям, прибывшим в Данако. Иностранцы, и особенно французы, могут быть уверены, что всегда будут тепло встречены в деревнях Венесуэлы.

— От всей души благодарим вас, господин Мануэль, — ответил Жак Эллок. — Мы повредили одну из лодок, что, вероятно, заставит нас провести пару дней в Данако…

— Хоть неделю, сударь! В Данако всегда найдется место для соотечественников француза Трюшона, которому плантаторы верхней Ориноко очень многим обязаны.

— Мы не сомневались, что найдем здесь теплый прием, — сказал Жан.

— А откуда такая уверенность, мой юный друг?

— Ведь пять лет назад вы оказали гостеприимство одному из наших соотечественников, который прошел вверх по Ориноко до самых ее истоков.

— Господин Шафанжон! — воскликнул мэр. — Да! Мужественный исследователь, о котором у меня остались самые приятные воспоминания, так же как и о его спутнике, господине Муссо.

— Он сохранил о вас не менее приятные воспоминания, господин Мануэль, — добавил Жан, — равно как и о тех услугах, которые вы ему оказали. О чем он и поведал в своей книге.

— У вас есть эта книга? — живо поинтересовался господин Мануэль.

— Есть, — ответил Жан, — и если хотите, я переведу вам те места, где речь идет о вас.

— Это мне будет очень приятно, — сказал господин Мануэль, протягивая руку путешественникам.

В своей книге господин Шафанжон весьма лестно отзывается не только о Мануэле Асомпсьоне и порядках, заведенных им в Данако, но и о господине Трюшоне, благодаря которому французы пользуются большим уважением в верховьях Ориноко.

Господин Трюшон поселился в этих краях лет сорок назад. До него индейцы ничего не знали об использовании каучуконосов. Введенные им методы сбора каучука заложили основу процветания этих удаленных районов. Отсюда вполне заслуженная популярность французов в тех провинциях, где добыча каучука является основным занятием местного населения.

Мануэлю Асомпсьону было шестьдесят лет. Еще крепкий человек, чье смуглое лицо светилось умом и энергией, он умел отдавать приказания и подчинять себе людей, оставаясь добрым и внимательным по отношению к работавшим на его ранчо индейцам, главным образом из племени марикитаре.

Путешественники приняли любезное приглашение алькальда. Чтобы не мешкая начать ремонтные работы, пироги нужно было разгрузить, вытащить на берег и перевернуть, а затем законопатить днище. Матросы и рабочие, которых алькальд предоставил в распоряжение Вальдеса, вполне могли справиться с работой за два дня.

Было семь часов утра. Пасмурное небо, затянутое высокими облаками, дождем не грозило, а температура не превышала двадцати семи градусов. Деревню, приютившуюся под покровом развесистых деревьев, отделяло от берега не больше пятисот метров. К ней вела широкая, ухоженная тропинка. По дороге алькальд с гордостью демонстрировал свои владения. До самой реки простирались плантации манго, лимонов, бананов, деревьев какао, пальм макана. Банановые рощи великолепно плодоносили, а дальше тянулись поля маиса, маниоки, сахарного тростника и табака. Основной же доход ранчо приносили каучуконосы и тонка, кустарник, дающий бобы, называемые саррапия.