Жюль Верн - Великолепная Ориноко; Россказни Жана-Мари Кабидулена

— Нам нужно уточнить весьма существенные детали, — заявил господин Баринас.

— И провести исследования, — добавил господин Фелипе.

— Тогда до свидания, господа, — сказал Жак Эллок.

— До свидания? — удивился господин Мигель.

— Да, — ответил Жермен Патерн, — до свидания в Сан-Фернандо. Через шесть месяцев мы вернемся… а спору об Ориноко, похоже, не будет конца!

На следующий день, попрощавшись с губернатором, господином Мигелем и его коллегами, путешественники сели в пироги, и река — будь то Ориноко, Атабапо или Гуавьяре — стремительно понесла их прочь от Сан-Фернандо.

Час спустя они прошли то место, где лодки были выброшены ураганом на берег и Жак, рискуя жизнью, бросился в бушующие волны, чтобы спасти Жанну.

— Жанна, дорогая, — сказал Жак, — это было здесь…

— Да, милый, именно здесь тебе пришла в голову мысль не покидать твоего дорогого Жана до конца этого опасного путешествия.

— А кто был этим недоволен? — воскликнул Жермен Патерн. — Конечно же сержант Марсьяль! И еще как недоволен! Этот суровый дядюшка!

Ветер был попутный, и пироги шли быстро. Они благополучно миновали пороги Майпуре и Атурес, затем устье Меты и деревню Карибен, пополняя по дороге запасы продуктов охотой и рыбной ловлей.

Выполняя данное обещание, они провели целый день на ранчо господина Мирабаля в Тигре. Хозяева от души поздравили путешественников с успешным завершением поисков и с тем, «что за этим последовало».

В Ла-Урбане путешественники пополнили запасы, необходимые для последнего этапа экспедиции.

— А черепахи? — воскликнул Жермен Патерн. — Жак, ты помнишь черепах… мириады черепах… мы ведь прибыли сюда на их спинах.

— В этой деревне мы впервые встретились, месье Жермен, — сказала молодая женщина.

— Да, мы кое-чем обязаны этим замечательным животным, — согласился Жак Эллок.

— И мы поблагодарим их, отправив их в суп. У оринокской черепахи исключительно нежное мясо, — заявил практичный Жермен Патерн.

— А кто был этим недоволен?

Двадцать пятого января лодки прибыли в Кайкару. Тут Жак Эллок, Жанна и Жермен Патерн попрощались с капитанами и матросами, от души поблагодарив этих преданных и мужественных людей за все, что они для них сделали.

Из Кайкары пароход за два дня доставил их в Сьюдад-Боливар, а оттуда по железной дороге они отправились в Каракас.

Десять дней спустя они прибыли в Гавану, а через двадцать пять дней — в Европу, во Францию, в Бретань, в Сен-Назер, в Нант.

— Послушай, Жак, — спросил друга Жермен Патерн, — мы ведь прошли по Ориноко пять тысяч километров. Наше путешествие не показалось тебе слишком долгим?

— На обратном пути — нет, — ответил Жак Эллок, глядя на счастливую, улыбающуюся Жанну.

— Ну что, капитан Буркар, значит, и сегодня выход в море откладывается?

— Да, месье Брюнель. Более того, боюсь, мы не сможем выйти ни завтра, ни даже через неделю.

— Это досадно…

— Очень досадно, — покачал головой месье Буркар. — Чтобы прибыть к месту охоты в благоприятное время, следовало бы сняться с якоря еще в конце прошлого месяца. Вот увидите, англичане и американцы нас обойдут.

— И все из-за того, что не хватает двух членов экипажа?

— Именно, месье Брюнель… Без одного из них я просто не могу обойтись, без другого в конце концов обошелся бы, если бы не требования корабельного устава.

— И этот другой, вероятно, бочар? — спросил месье Брюнель.

— Нет, можете поверить, нет. На моем судне бочар так же необходим, как рангоут, руль или компас; ведь в трюме две тысячи бочек!

— А сколько человек на борту «Святого Еноха»?

— Тридцать два, месье Брюнель. Однако при полной команде полагается тридцать четыре. И мне, видите ли, гораздо нужнее бочар для лечения бочек, чем врач для лечения людей! Бочки — это такая штука, которая все время требует ремонта, в то время как люди… они ремонтируют себя сами… И вообще, кто же в море болеет?

— Да, на таком свежем воздухе болеть грешно, капитан Буркар… и все-таки иногда…

— Конечно, месье Брюнель, на борту и сейчас есть один больной.

— С чем вас и поздравляю, капитан. Но что вы хотите, корабль есть корабль, здесь все подчинено морскому уставу. Когда экипаж насчитывает определенное количество офицеров и матросов, на борту должен быть врач… так положено… А у вас его нет.

— И именно поэтому «Святой Енох» все еще в порту, а не на траверзе [137] Траверз — направление, перпендикулярное ходу (курсу) судна. Здесь: местонахождение судна в море относительно определенной береговой точки. мыса Сан-Висенти [138] Мыс Сан-Висенти — крайняя юго-западная точка Португалии. , где ему следовало бы сейчас быть.

Эта беседа между месье Брюнелем и капитаном Буркаром имела место часов около одиннадцати в гаврском [139] Гавр — вторая по значению после Марселя торговая гавань Франции. Город возник в 1517 году, стал значительным торговым пунктом с 1572 года. Население (1891) — 116 тыс. чел. (действие повести происходит в 1863, поэтому в примечаниях приводятся цифровые данные, приблизительно относящиеся к тому времени). порту между семафорной мачтой и стрелкой.

Эти двое, один — капитан каботажного плавания [140] Каботажное плавание, каботаж — судоходство вблизи берегов, вдоль побережья (между портами одного государства). , ставший офицером портовой службы, другой — командир трехмачтового судна «Святой Енох», знали друг друга с незапамятных времен.

Эварист-Симон Буркар, пятидесяти лет от роду, имел заслуженную репутацию отличного моряка в гаврском порту, где приписано его судно. Холостяк, без семьи, без близких родственников, с юных лет на морской службе, он прошел все ее ступени, от юнги до капитана.

Совершив не одно плавание в звании лейтенанта, потом старшего офицера на торговых судах, этот морской волк уже десять лет командовал китобойным судном «Святой Енох», он владел им вместе с фирмой братьев Моррис.

Отличный моряк, одновременно осторожный, отважный и решительный, Буркар, в отличие от многих своих коллег, был неизменно вежлив, никогда не ругался и отдавал приказы с отменной учтивостью. Конечно, обращаясь к марсовому [141] Марс — площадка на верху мачты, служащая для наблюдения за горизонтом, а на парусных судах для некоторых работ по управлению парусами; марсовой — матрос, несущий дежурство (вахту) на марсе. , он вряд ли говорил так: «Возьмите на себя труд отдать рифы фор-брамселя!» — или, обращаясь к рулевому: «Будьте так любезны, право на борт!», но считался едва ли не самым вежливым капитаном дальнего плавания.