Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

И наконец, совершенно непонятно, куда девался Леон? Если разбойники увели его с собой, значит, он был ранен или же его просто взяли в плен. Не исключено, что таинственные люди, пришедшие к нему на помощь, отбили его, спрятали у себя и теперь выхаживают… Но все это, к сожалению, одни предположения. Однако для меня, дорогой Бувар, равно как и для вашей супруги, все это означает, что сын ваш жив, в крайнем случае ранен. Если бы он был убит, его бы оставили на дороге вместе с несчастным Тиже. Итак, мужайтесь и не теряйте надежды!

Больной жадно внимал рассказу врача и в самом деле несколько успокоился. Когда печаль остра, любое утешение воспринимается как благо, и врач старался убедительно излагать факты, свидетельствовавшие о том, что Леон жив, хотя в душе не верил тому, что говорил. Во-первых, почему люди, несомненно рисковавшие собственной жизнью, пришли на помощь Леону, но при этом решили остаться неизвестными? Если они сумели обратить в бегство разбойников и увели или унесли с собой капитана, то почему они до сих пор не объявились и томят в неведении родных, которые места себе не находят от беспокойства? И наконец, если незнакомцы что-то знают о бандитах, — а наверняка так оно и есть, — почему они не хотят помочь правосудию? Рассудительный доктор не находил ответа на мучившие его вопросы и беспрестанно размышлял над ними, стараясь найти разгадку тайны.

Как обычно, роковое известие распространилось молниеносно. Едва в Базоше узнали о новом преступлении, совершенном разбойниками, как новость тут же разошлась по окрестным деревням и селениям. К полудню она уже достигла коммун, расположенных не меньше чем в двух лье от Базоша. Люди еще не оправились после неожиданного и ужасного ночного грабежа в Ашере, случившегося всего лишь двенадцать часов назад, и легко можно представить, какие жуткие, тревожные слухи вновь поползли по окрестностям.

Крестьянин, прибывший рано утром из Ашера в Базош с двумя бочонками вина, рассказал о дьявольской хитрости Фэнфэна, о представлении в церкви, ограблении и пожаре. В ответ жители Базоша поведали о двойном убийстве на дороге в Шоси, сообщили имена убитых и прибавили к этому множество жутких подробностей. Крестьянин, постаравшись поскорей продать вино, поспешил обратно в Ашер, торопясь первым поведать об ужасном происшествии односельчанам, взбудораженным событиями последней ночи.

На окраине деревни он встретил Мадлену Герен, служанку из замка Ружмон, уже в который раз выбегавшую в поисках новостей. С самого утра достойная кумушка сновала из замка в деревню и обратно и каждый раз приносила очередную совершенно невероятную историю, от которой оставалось только за голову хвататься.

Ночью забил набат, раздались крики, и графиня, завидев отблески пожара, до того перепугалась, что заболела и наутро не смогла подняться с постели. А уж когда госпожа де Ружмон узнала, что комедианты, накануне музицировавшие под окнами замка, оказались бандитами Фэнфэна и ограбили деревню, ужас ее не поддавался никакому описанию. Мадлена же, чьи волосы, обычно аккуратно убранные под чепец, теперь стояли дыбом от страха, вместо того чтобы успокоить хозяйку и смягчить рассказ о ночных ужасах, напротив, наслаждалась произведенным впечатлением и каждый раз сообщала новые кошмарные подробности, усугублявшие состояние несчастной графини. Госпожа де Ружмон даже начала разговор о том, не лучше ли переехать куда-нибудь в город или же, на крайний случай, к старому дядюшке, аббату де Фарронвилю.

Нетрудно представить, как изумлялась и всплескивала руками Мадлена, слушая рассказ об убийстве в окрестностях Базоша: «Боже мой! Подумать только! А что госпожа графиня на это скажет! А барышни! Такой милый господин, еще вчера обедал в замке… Ох, вот оно как обернулось-то дело… Господь милосердный!» И хотя рассказчик торопился к новым слушателям, намереваясь еще раз посмаковать жуткую историю, Мадлена успела выведать массу подробностей, и теперь у нее чесался язык, тем более что рассказать новость надо было сразу троим. «Сначала забегу на кухню к Бетти, затем к барышням в малую гостиную, а уж потом в спальню графини…»

Грохоча тяжелыми сабо, она промчалась по двору, взлетела на крыльцо, вихрем ворвалась в кухню и закричала:

— Бетти, ничего-то ты не знаешь! Господин Леон Бувар мертв!.. Сегодня утром разбойники убили его вместе со слугой Тиже и лошадок их прикончили.

Валентина читала, Рене рисовала акварелью распустившийся в горшке розовый рождественский куст, когда в гостиную влетела Мадлена:

— Ох, барышни мои хорошие!.. Беда-то какая!

— Что еще случилось, Мадлена?

— Если б вы только знали!

— Да что такое?

— Убили его, бедняжку! Убили утром, вместе со слугой. Оба мертвехоньки, на дороге валялись. А крови-то, крови!..

— О ком ты говоришь, Мадлена? Кто умер? — изменившимся голосом спросила Рене.

— Да этот бедный господин Леон Бувар… Его убили разбойники из банды Фэнфэна! Сегодня утром, возле Шоси!

С этими словами кумушка, развернувшись на каблуках, выскочила из гостиной и помчалась в комнату хозяйки. Вслед ей неслись крики девушек, напуганных ужасной новостью, но она их уже не слышала.

Потрясенная Валентина горестно вскрикнула, она тотчас подумала о несчастных родителях, а главное, о госпоже Бувар. Слезы подступили к ее глазам, и девушка прошептала:

— О Господи! Сжалься над несчастной матерью! Но, послушай, Рене… Что с тобой? Отвечай же, ты пугаешь меня!

После слов Мадлены Рене глухо вскрикнула и, задыхаясь, схватилась за грудь — она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Внезапно девушка покрылась мертвенной бледностью, губы ее побелели, в глазах появилось выражение неизъяснимого ужаса и взгляд остекленел, словно у покойника. Рене хотела заговорить, закричать, справиться с охватившими ее чувствами, но с губ ее не сорвалось ни единого звука, и бедная девушка, сраженная известием, без сил, едва дыша, затрепетала и вдруг замерла, как смертельно раненная птица.

Валентина испугалась, но не потеряла голову. Зачем звать, зачем ждать неловких и болтливых служанок, посвящать их в тайну, о которой она сама только сейчас догадалась? Даже не подозревая, что способна на такое усилие, Валентина подняла Рене и перенесла на кушетку, подложив ей под ноги подушку, и поднесла к носу девушки флакон с нюхательными солями, которые наши предки, весьма чувствительные к их резкому запаху, всегда носили с собой. К великому ужасу Валентины, почти такой же бледной, как ее кузина, обморок не проходил.

Но вот Рене с трудом открыла глаза, глубоко вздохнула и разрыдалась. Плакала она долго, а Валентина, как деликатная и любящая старшая сестра, молча утирала ей слезы и шептала слова утешения, подсказанные великодушным сердцем. Наконец Рене с трудом произнесла: