Невилл Форбс - История Балкан [Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны] [litres]

Гибель Нового Рима последовала два года спустя. В итоге город легко перешел в руки тех, кто уже владел греческой империей на протяжении чуть больше века. Историки придают большее значение падению Константинополя в 1453 г., чем сами современники этого события. Ни один владетельный князь Европы не решился на какие-либо решительные действия, видя его гибель. Исключением был, пожалуй, венецианский дож. Венеция не могла равнодушно взирать на то, как большая часть империи, которая под греческим правлением была не самым серьезным конкурентом в торговле, отходила к более сильным османам. Было ясно, что как только они окажутся в Константинополе, то попытаются утвердить свою сухопутную державу и на море. Венецианцы, несмотря на свои опасения, так ничего и не предприняли, хотя у них были все возможности для этого. Всем известно, что османы освоились на море мгновенно. Не прошло и 30 лет, как их корабли уже избороздили все Восточное Средиземноморье и осадили Родос, твердыню одного из самых своих опасных противников – рыцарей-госпитальеров [148].

Основное историческое значение захвата османами Константинополя заключено в его последствиях. Ни по какой другой причине это не может называться эпохальным событием. Если бы это гарантировало, что империя Востока не перейдет в руки какой-либо западной державы, например Венеции или Генуи, это не затронуло бы баланса сил между христианством и исламом, так как сила первого уже давно ушла из Константинополя. Последний греческий император умер мучеником, но не победителем.

В преддверии победы Мехмед II Фатих (Завоеватель) постарался дать понять, что создание нового Неба не влечет за собой становление новой Земли. Перемены если и будут, то не такими значительными. Престол Палеологов перешел к османам; он решился на это только потому, что империя, будучи уже достаточно давно де-факто османской, теперь должна была стать таковой и де-юре. Султан подтвердил прежние прерогативы Вселенского патриарха Константинопольского и привилегии византийских греков, права, дарованные греческими императорами иностранцам-христианам, и торжественно провозгласил, заняв престол, что не должно относиться к мусульманину с большим почтением, чем к христианину. Более того, оставшиеся ему 30 лет жизни Мехмед II посвятил решению именно тех задач, которыми непременно пришлось бы заняться греческому императору, пожелавшему восстановить мощь Византии. Он пресек попытки латинян вторгаться в сферу греческих интересов: венецианцев в Морее, госпитальеров на Родосе и генуэзцев в Крыму. Султан преумножил собственно византийские владения, захватив в Европе весь Балканский полуостров, за исключением никому не нужных Черных гор на Албанском нагорье [149]и венгерской крепости Белград; при этом на Анатолийском полуострове еще оставались независимыми эмираты Карамания и Каппадокия.

Еще до смерти Мехмеда II в 1481 г. турецко-греческая нация Османской империи, можно сказать, уже сложилась. И стала фактическим и по праву войны (de facto et de jure belli) владетелем Греческой (Восточной Римской, Византийской) империи, то есть всех земель и морей, сосредоточенных географически вокруг Константинополя, своего центра. В руках латинян оставались только отдельные территории – Кипр, Родос и Крит. Нет необходимости пояснять, что сами османы сильно отличались от своих имперских предшественников. Их официальный язык, их вера и семейные отношения были чужды Европе; и многие идеи государственного устройства были заимствованы османами в прошлом у персов и китайцев, а также у истинных тюрок, живших племенной организацией. Но если они были ни больше ни меньше как азиатами, то также были настолько же европейцами, как многие из греческих императоров, например представителей Исаврийской династии. Они не оставили по себе свидетельств фанатичного мусульманского духа, его еще должны были воспитать последующие события. Мехмед II Завоеватель не только выказывал особое расположение христианам, не важно, принадлежали они к райе [150]или нет, но он поощрял развитие литературы и искусства в явно неарабском духе. Не он ли заказал свой портрет у Джентиле Беллини? Высшие должности в государстве, и гражданские, и военные, занимали люди почти исключительно христианского происхождения (и так продолжалось на протяжении последующего столетия). Оказывалось покровительство торговле, и многие западные купцы не могли не признать, что они имели большие возможности для занятия своим делом, чем при правлении греков. Венецианцы, например, пользовались полной свободой и фактически обладали монополией на торговлю в Эгейском и Черном морях. Крестьяне жили в лучших социальных условиях, чем при греческих феодалах, будь то в Европе или Азии. Османские армии, и об этом необходимо помнить, были единственными, в которых была организована действенная медицинская помощь и службы продуктового снабжения. Впоследствии они появились в Европе, значительно облегчив жизнь солдат на войне.

Останься ближайшие преемники Мехмеда II так или иначе в границах, ими установленных, они вычеркнули бы из истории османов целый век обманчивого великолепия, но могли бы приостановить на несколько веков последующий страшный упадок. Но семена его были, несомненно, посеяны тремя великими султанами, которые стали наследниками славы завоевателя Константинополя [151]. Движимые честолюбивыми стремлениями или, говоря иначе, в силу сложившихся обстоятельств, они резко повысили численность профессиональной армии, что должно было принести много бед в будущем. В столице и крупных городах провинций установилась система преторианства. Военные феодалы, которым передавалась земля с крестьянами, постепенно уходили из-под контроля столицы. В постоянные завоевательные походы армию отправляли по той простой причине, что праздной солдатни опасались больше, чем внешнего врага. Продолжался захват империей новых территорий, для управления которыми не хватало государственных чиновников, и взимание «налога младенцами» (т. е. набор в янычары) под угрозой бича среди райи. Происходили постоянные столкновения с государствами-соседями, и, как следствие, была готовность принять любого человека вне закона, изгоя, перебежавшего от них и предложившего османам свои услуги. И наконец, необходимо сказать о пробуждении в Европе дремавшего до последнего времени духа Крестовых походов. Это была реакция на поведение османов, на возродившийся у них арабский фанатизм и обскурантизм первых мусульман. Другими словами, подытоживая все сказанное, можно сделать вывод. Своеволие (а затем и властные претензии) янычар, неподчинение сохранявших свою независимость феодалов и правителей провинций; сосредоточение государства только на военных и религиозных вопросах, исключая все другие; вырождение христианских элементов в империи; погрязание правительства в долгах и, как неизбежное следствие этого, пренебрежение интересами подданных; и постоянно разжигаемое в христианах чувство враждебности, то затухавшее, то активно проявлявшееся, – все эти бедствия, которые, накапливаясь, постепенно с начала XVII в. подводили империю все ближе и ближе к гибели, начали проявляться уже с блестящей эпохи в истории османов, которая ассоциируется с именами Баязида II (1447–1512, султан с 1481 г.), Селима I (1465, султан 1512–1520) и Сулеймана I Кануни (Законодателя), европейцы назвали его Великолепным (1494–1566, султан с 1520 г.).