Невилл Форбс - История Балкан [Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны] [litres]

Они появились в Малой Азии почти так же, как до них турки-сельджуки. Небольшая часть кочевников, вытесненная своими многочисленными собратьями, осевшими в Иране, ушла за Евфрат в поисках новых пастбищ. Бытуют различные легенды о первом появлении этих турок и освоении обретенных ими земель, но все согласны в том, что их численность была незначительной – не более четырехсот семейств. Проходя через Армению, они медленно продвигались в западном направлении от Эрзерума в надежде отыскать незанятые территории, которые могли обеспечить им существование. Византийское влияние тогда было совсем незначительным. Константинополь был в руках латинян, греческий обряд господствовал только на северном побережье Анатолии и имел два отдельных центра – в Изнике (Никея) и Трапезунде [140]. Государство сельджуков было более могущественным. Хотя оно и не имело соперников [141], его правители властвовали, опираясь скорее на свое прошлое, чем на силу государства. Момент его распада приближался, и Анатолийский полуостров, исламизированный на 2/3, но плохо управлявшийся и представлявший собой рыхлое государственное образование, снова становился полем деятельности любого авантюриста, способного набрать войско.

Вновь пришедшим туркам было предложено поселиться на далекой северо-западной границе сельджукской территории в регионе настолько близком от Никеи, что их меч был наилучшей гарантией на владение им, ничего большего феодальная власть в Конье не могла им предложить [142]. Действительно, это была спорная территория, зажатая с двух сторон – озерной равниной Никеи и равниной Бруса, разделенных невысокими горами. Здесь Эртогрул был хранителем границы, он удерживал свою территорию для сельджуков, но, будь у него силы, он мог бы прирастить свои земли за счет Никейской империи. Если он победит, тем лучше для султана Алааддина (1219–1236); если нет – vile damnum! (Потеря невелика.)

Едва племя осело среди жителей Вифинии, как крушение сельджуков стало фактом. Вторжение татар (монголов) под предводительством Чингисхана, покоривших Центральную Азию, было подобно затухающему шторму, который обрушил свой последний удар на Иконийский султанат и схлынул, лишив сельджуков силы и влияния, а Анатолию – правителя. Вассалы были предоставлены сами себе и должны были выживать как могли. Они провели в сражениях всю вторую половину XIII в., пытаясь спасти то, что еще оставалось от султаната, прежде чем он навсегда прекратил свое существование около 1300 г. На юге, в центре и на востоке полуострова, где ислам уже давно укоренился как народная общественная система, возникли различные тюркские эмираты на чисто мусульманской основе.

На крайнем северо-западе, где общество было в массе своей христианским и считало себя греческим, а не турецким, властитель мог либо возродить досельджукскую систему управления, либо придерживаться сельджукской системы в миниатюре. Если он стремился сохранить хоть какую-то независимость, он должен был опираться на общество, которое еще не было мусульманским, и заключить союз с «греками», которым придало силы недавнее освобождение Константинополя от латинян. Осман, наследовавший Эртогрулу в 1282 г., понял, в чем заключается его единственный возможный шанс удержаться у власти и снова добиться в будущем утерянного величия. Он обратился к греческому населению, намереваясь воспользоваться его жизненной силой и значительной численностью при построении своего государства; Осман I упорно трудился, пытаясь привлечь на свою сторону греческих феодальных сеньоров на своей и чужой территории, стараясь сделать так, чтобы его цели стали и их целью. Некоторые из них с готовностью поддержали турок и стали мусульманами. Другие, видя, как новое государство набирает силу, вынуждены были принять его или потерпеть поражение. До сего дня в районе Брусы (турецкая Бурса) существуют греческие общины, ревниво хранящие свои привилегии, дарованные им еще во времена Османа и его сына Орхана.

Это было незадолго до того, как сельджукское государство пало около 1300 г. и Осман I принял с почестями титул султана. Признанный от Афьон-Карахисара во Фригии до вифинского побережья Мраморного моря, рядом с водами которого уже однажды были водружены его знамена, Осман I дожил до того времени, когда Бруса сдалась его сыну Орхану в 1326 г., став новой столицей – Бурсой. Хотя Никея еще оказывала сопротивление, Осман I умер фактически правителем азиатских греков. Женив своего сына на христианке Нилюфер, имя которой до сих пор носит река у Бурсы, он основал свою династию и сильное государство на христианском фундаменте. Первый полк османских профессиональных солдат он рекрутировал из греков и других христианских юношей, которые позднее стали частью войск Орхана. Принужденные отступить от своей веры, они воспитывались как рабы империи наподобие мамелюков, появившихся более чем за сто лет до этого в Египте; позже они стали властвовать там, где были рабами [143]. Конечно, не случайно, что наследовавшие Осману I правители и все, кто служил у него, отличали себя от других людей по его имени. Они османы (или более правильно «отман», «оттоманы»), потому что они ведут свое происхождение и обрели национальную силу скорее от своих предков из Центральной Азии, чем от смешения представителей двух наций – турок и греков, чему способствовал Осман I. Наследие греческой нации получило дальнейшее развитие и вследствие контактов с народами Кавказа.

Орхану выпала важная задача завершить строительство турецко-греческого государства в Византийской Азии. Сначала он захватил Никомедию (ставшую при турках городом Измид), затем Никею (переименованную в Изник); и с этим последним приобретением формирование ядра самодостаточного суверенного государства было закончено. После поглощения эмирата Карасы (в Мизии) земли османов приросли областями западной и центральной Малой Азии, а на юге распространились вплоть до реки Герм (ныне Гедиз). В 1338 г. османы уже правили на территории, превосходившей по площади владения греческого императора. На всем протяжении границы от Босфора до Геллеспонта (Дарданелл) Византийская и Османская империи взирали друг на друга с противоположных берегов.

Если новому государству было предопределено расширяться за счет завоеваний, основное направление его наступления уже было известно. Поворачивать вспять и пробиваться в Малую Азию не имело смысла, в настоящее время территория там была занята мусульманскими княжествами (эмиратами) с теми же традициями сельджуков, что и у османов. Но впереди лежало богатое, но слабое христианское государство, средоточие цивилизации, частью которой был народный элемент османского общества. С такой же неизбежностью, как Никейская империя желала завоевать Константинополь [144]и добилась этого (в 1261 г.), так и османское государство Бурсы жаждало добиться той же цели; и османам не нужно было ждать приглашения от греков, чтобы склонить османского султана к высадке на европейский берег. Но такое приглашение пришло, и впервые османское войско переправилось через пролив. В 1345 г. византийский император Иоанн Кантакузин обратился за помощью к Орхану для противодействия угрозе со стороны сербского правителя Душана. Двенадцать лет спустя пришло повторное приглашение. Сын Орхана Сулейман переправил на паромных судах большую армию через Геллеспонт и, удержав за собой Галлиполи и Родосто, обеспечил себе возможность перехода с континента на континент и в будущем.