Люси Уорсли - Чисто британское убийство. Удивительная история национальной одержимости

Богатство, роскошь и невероятное великолепие жизни лорда Питера, разумеется, способствовали неоднозначному к нему отношению. Многие читатели считали его смешным: чересчур обходительным, слишком аристократичным. И во всем-то он разбирался — и в инкунабулах, и в крикете, и в международном положении; смущали его сентиментальность и излишняя щепетильность (неизменно обнаруживающиеся под конец, когда убийцу приходится отправлять на виселицу).

Иллюстрация, сопровождавшая первое появление детектива-лорда Питера Уимзи в журнальной публикации

Но в то же время лорду Питеру было присуще свойство откровенно говорить со всеми — и с пэром, и с поденщицей. Он самоотверженно и не жалея сил преследует преступника и привлекает читателей своей участливостью к современницам — женщинам с их нелегкой в те годы судьбой. Сэйерс заставляет его, например, финансировать агентство, подыскивающее место для выброшенных на обочину жизни «лишних» женщин. Возглавляемое мисс Климпсон (конечно же, старой девой) агентство дает этим женщинам как заработок, так и жизненную цель и снабжает Уимзи целой армией помощниц, облегчающих его труд сыщика. В романе «Смертельный яд» (1920) мисс Климпсон, совсем как мисс Марпл, выступает в роли весьма успешного секретного агента: она проникает в кафе и дома, чтобы незаметно, как бы ненароком, собрать необходимую информацию. Ей удается даже выдать себя за медиума и заставить медсестру поверить, будто духи требуют, чтобы она отыскала пропавшее завещание.

Но не сразу, лишь из его признаний матери и благодаря бывшему боевому товарищу Бантеру, обнаруживается вызывающая симпатию черта Уимзи — душевная травма, которую нанесло ему пребывание в окопах Первой мировой. Под лощеной внешностью скрывается глубоко страдающий человек.

И все-таки лучше бы Сэйерс осталась с лордом Питером. В реальности, однако, она завязала отношения с Джоном Курносом, русским евреем из США, приехавшим в Лондон в качестве журналиста. Ему нравилось брать интервью у известных литераторов: по словам Сэйерс, он «был из тех, кто само слово «искусство» произносит с большой буквы». Отношения их складывались непросто. «Это так утомительно — иметь любовника, — писала она. — Приходится ограничить свое общение лишь им одним, потому что он не одобряет твоих друзей и не дает тебе видеться с ними… постоянно лгать им тебе претит, так лучше уж вовсе прекратить дружеские встречи. Отношения приходится скрывать, так как откровенность грозит отлучением от родительского дома».

После долгих уговоров Курнос склонил Сэйерс к интимной близости, хотя это противоречило всем ее религиозным устоям. Крах не заставил себя ждать: «Рискну сказать, что хотела слишком многого, — писала она, — не желала довольствоваться чем-то меньшим, чем твоя любовь, чем дети от тебя, чем открытое, перед всем миром, признание нас супружеской парой… ты же всячески старался мне доказать, что ничего этого давать мне не собираешься».

После разрыва с Курносом Сэйерс нашла утешение в человеке совершенно иного склада. Легкомысленный любитель танцев и автомобилей, Билл Уайт был не больше чем простой подменой. Сэйерс спала с ним, на сей раз не придавая их связи большого значения, и забеременела. Но отцовство Уайту подходило не больше, чем Курносу, и Дороти осталась ни с чем. Из первых пришедшихся очень кстати роялти за «Чей труп?» были оплачены счета доктора. Сэйерс взяла двухмесячный отпуск и, боясь признаться родителям, отправилась в Хэмпшир, чтобы родить там в частной лечебнице.

Произведя на свет сына, Дороти немедля перепоручила его заботам кузины. Кроме нее, кажется, никто ни о чем так и не узнал. У Дороти хватало денег на еду, она потолстела, и ее беременность не бросалась в глаза. Родителям Дороти не довелось познакомиться с внуком, потому что твердые моральные принципы Сэйерс мешали ей юлить, отрицая свою вину. Ведь прежде всего она оставалась убежденной англиканкой, что не позволило ей до конца своих дней публично признать сына.

В творчестве, как справедливо указывала Ф. Д. Джеймс, она также следовала традициям, «новаторскими у нее были стиль и замысел, но не форма». В своих романах Сэйерс придерживалась правил, сложившихся в эпоху золотого века детектива, согласно которым она сильно ограничивала круг подозреваемых, очень часто выбирала малоправдоподобный способ убийства, а в финале — изящное разрешение загадки. Всегда причудливые и сложные способы убийства в романах Сэйерс — одна из привлекательных их черт. «Простой удар по голове с последующим многословным психологическим разбором в те дни успехом не пользовался, — продолжает Джеймс. — Способы убийства, которые изобретала она, всегда исключительно хитроумны, а два способа из предложенных ею выглядят попросту нереалистично. Крепкого мужчину вряд ли можно убить одним только шумом, а для введения в организм летального количества воздуха потребовался бы шприц неправдоподобных размеров».

И все же, разрабатывая характер лорда Питера Уимзи, Сэйерс отступает от традиции, в особенности когда речь идет о его взаимоотношениях с храброй и в то же время тонкой и ранимой Гарриет Вейн.

Вейн, романная alter ego Сэйерс, как и она, пишет детективы. Как и Сэйерс, Гарриет женщина смелая и независимая, но терпящая постоянные обиды от мужчин. При первом своем появлении в романе «Смертельный яд» Гарриет находится в тюрьме. Ее история напоминает отношения самой Сэйерс с Курносом: Гарриет соглашается жить с мужчиной вне брака и платит за это высокую цену, оказавшись на скамье подсудимых.

От виселицы ее спасает Уимзи, человек, обладающий не только богатством, но и выдающимся интеллектом. Возвращая Гарриет ее честное имя, он влюбляется в нее. После достаточно длительного периода споров и недоразумений Гарриет соединяется с возлюбленным в счастливом браке, обретая блаженство и полное материальное благополучие. Трагедией Сэйерс стало то, что в ее собственной жизни подобный счастливый финал так и не наступил.

В «Возвращении в Оксфорд» Гарриет наконец осознает, что возлюбленный не станет пытаться подчинить ее себе, подавлять в ней свободолюбие, и она может с легким сердцем позволить себе предаться любви. Сияющая вершина на древе творчества Сэйерс — это «Возвращение в Оксфорд», замечательная история любви плюс серьезное исследование вопроса о возможностях для женщин 1930-х годов совмещать работу и брак.

Читатель, следовавший за Гарриет и Питером на протяжении сотен страниц, когда Гарриет решительно отказывалась пожертвовать так трудно доставшейся ей независимостью, порадуется финальному поцелую героев на Нью-Колледж-Лейн, поцелую, завершающему их застенчивую и довольно нелепую беседу, которую они ведут почему-то на латыни.