Жан-Кристоф Руфин - Кругосветное путешествие короля Соболя [калибрятина]

* * *

Я все еще с большим энтузиазмом относился к порученной мне миссии. Высаживаясь на Французском острове, я полагал встретить если не ответную симпатию, то хотя бы некоторое понимание. Вместо этого я попал в ужасную ловушку.

Власть на острове находилась в руках двух человек: губернатора господина де Тернея и интенданта, некоего Маяра. Эти два человека с самого моего приезда и до конца пребывания заставили меня переживать страшные унижения и тайные нападки.

Они начали с того, что тянули с официальным приемом под предлогом, что один из них был в отъезде. Потом отказались принимать меня вместе, заявив, что обязанности, возложенные на них, различны. Пользуясь тем, что встречи проходили по отдельности, они затем перекидывали меня, как мячик, и перекладывали друг на друга ответственность за отказы на все мои просьбы.

Сначала они утверждали, что не получили никаких распоряжений министра касательно моей миссии. Даже не представляя себе, что могу столкнуться с подобной недоброжелательностью, перед отъездом я, побоявшись оказаться в зависимости от столь удаленных властей, как эти двое, все-таки испросил у графа де Буана твердых обязательств в отношении средств, которые будут предоставлены в мое распоряжение. Он всячески меня успокаивал и заверял, что является гарантом добросовестности властей Французского острова.

Было ли это слепотой с его стороны? Я предпочитал думать именно так. Но у Афанасии, хотя сразу она мне ничего не сказала, зародились более глубокие сомнения. По ее представлениям, министр знал, что нас ожидает. Он полагался на хозяев Французского острова не в том, чтобы нам помочь, а в том, чтобы от нас избавиться. Такой взгляд на вещи был столь пессимистичен и оскорбителен для меня, считавшего, что мне оказали честь королевским доверием, что Афанасия открылась мне очень нескоро. Она предпочла поддерживать меня, как могла, в моих усилиях.

Поскольку было очевидно, что я не сдамся, столкнувшись с первым же препятствием, то, в чем мне отказывали вероломные правители Французского острова, я покупал, даже платя из собственного кармана. Я настаивал, грозил, слал во Францию возмущенные депеши.

Убедившись, что я не откажусь от выполнения своей миссии, Терней и Маяр сменили тактику. Они сделали вид, что целиком на моей стороне. Они снабдили меня всем необходимым, чтобы отправиться на Мадагаскар и обосноваться там. Но путем отвратительных хитростей они устроили так, чтобы всех этих средств уж точно не хватило и нашу экспедицию ждал бы трагический конец.

Иначе говоря, они положились на туземцев Мадагаскара, с тем чтобы те довершили разрушительное дело, которое им не удалось довести до конца. Если же выразиться жестче, они посылали нас на смерть.

Кстати, еще до того, как изображать мнимое сотрудничество, они выдали свои тайные намерения устами презренного интенданта Маяра.

Однажды в моем присутствии он воскликнул, что моя миссия не только невыполнима из-за враждебности, которую все предыдущее столетие демонстрировало мальгашское население, она еще и нежелательна. Посмев открыто противиться планам министра, получившим одобрение самого короля, он заявил, что этот абсурдный проект был задуман без согласования с властями Французского острова и острова Бурбон [43]. А вот если бы с ними посоветовались, то они не преминули бы настоять, чтобы нынешнее положение дел не менялось. Частные торговцы вели с Мадагаскаром весьма прибыльную торговлю, привозя рис, скот, а главное, рабов. По их мнению, глупо было рисковать жизнями, поддерживая мое намерение обосноваться на острове, это повлекло бы за собой крах частной торговли и побудило бы местных жителей больше ничего не продавать французам.

Бесполезно было оспаривать его точку зрения. Я получил распоряжения и должен был им следовать. Однако из разговора с Афанасией стало ясно, что некоторые из его возражений все же стоит принять к сведению. Мнение Маяра основывалось на многочисленных провалах, которые потерпели в прошлом все, кто пытался основать на Мадагаскаре торговое представительство. Наилучшим примером был пост в Форт-Дофине [44], где нас задержали, когда мы направлялись в Макао. Французы так и не смогли надолго там утвердиться, а рейд, посещаемый европейскими судами, всегда контролировался мальгашскими царьками. Исходя из такого положения вещей, мы пришли к выводу, что наше предприятие не могло ограничиться обустройством фактории на берегу. Нам придется проникнуть вглубь страны и взять ее под контроль, основав настоящую колонию. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы поделиться подобными намерениями с собеседниками на Французском острове, – те оказали бы еще более отчаянное сопротивление нашим планам.

Отныне мы с Афанасией были едины в принятии решений. Такова была ее воля, и я наслаждался тем, что рядом со мной доброжелательный советник, которому я мог полностью доверять, делясь всеми сомнениями. Причем наши точки зрения часто не совпадали. Афанасия, втянутая в ту же авантюру, что и я, вполне лояльно относилась к нашему предприятию. Вот только она не разделяла его принципов, но это я осознал позже.

Она, как и я, понимала, что сама логика нашей миссии неизбежно приведет нас к необходимости завладеть всем островом и превратить его в колонию, однако эта перспектива ей принципиально не нравилась. Идеи Дидро глубоко засели в ее голове.

Что до меня, то во мне были живы уроки Башле, проникнутые философией Вольтера. Я не сомневался, что существуют различные ступени цивилизации, и наш долг в том, чтобы делиться плодами просвещения с народами, до сих пор живущими в стороне от достижений науки и прогресса.

Это расхождение во взглядах приводило нас иногда к отвлеченным дискуссиям, но Афанасия никогда не превращала свои убеждения в препоны для осуществления нашего предприятия. Мы были одновременно изумительно разными и благодаря любви – неизменно едиными.

В жуткой атмосфере, созданной правителями Французского острова, я принял решение подстегнуть судьбу и послать на Мадагаскар первый отряд. Он проведет там разведку, узнает, каковы умонастроения туземцев, каков климат, в каких районах следует обосноваться. Я же должен буду дождаться «Лаверди», который доставит остальную часть нашего экспедиционного корпуса. Как только они высадятся на берег, я не замедлю, в свою очередь, отбыть на Мадагаскар. Был конец года. Погода стояла пасмурная, и холодные порывы ветра окрасили пейзаж в цвета Европы, еще сильнее напоминая обо всем, что нас от нее отделяло.

На нас навалилась тоска, неизбежная в такого рода путешествиях, которая на этот раз усугублялась мрачными размышлениями о человеческой натуре.