Мария Кича - Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур

В 1865 году очередной пожар уничтожил две трети столицы – и султан Абдул-Азиз решился на масштабную реконструкцию города. Для этого он пригласил знаменитого французского архитектора – барона Жоржа Эжена Османа.

Осман родился в немецкой семье – на немецком его фамилия звучит как «Хаусман» (Haussmann) – и не имел никакого отношения к Порте. Его активная градостроительная деятельность во многом определила нынешний облик столицы Франции – французы в шутку окрестили ее «османизацией Парижа». Архитектор намеревался проложить широкий бульвар от Айя-Софии до Феодосиевых стен, что фактически означало восстановление Месы – главной улицы византийского Константинополя; но для этого требовалось снести Гранд-базар и знаковую для султанской династии мечеть Нуруосмание (чье название переводится как «священный свет Османа»). Абдул-Азиз с негодованием отклонил проект французского градостроителя.

Следующую попытку вестернизации Стамбула предпринял Абдул-Хамид II. По его приказу посол Османской империи во Франции Салих Мунир-паша обсудил планы падишаха с губернатором Парижа – и тот посоветовал обратиться к архитектору парижского муниципалитета Жозефу Антонину Бувару, проектировавшему Всемирную выставку 1900 года.

Бувар разработал план по превращению Стамбула в типичную европейскую столицу. Центром города должен был стать район Баязид. На месте медресе при мечети Баязид рекомендовалось построить музей индустрии и сельского хозяйства, а также Национальную библиотеку. Также Бувар предложил снести часть домов и разбить на их месте сады во французском стиле; кроме того, план озеленения Стамбула включал в себя большой парк в районе Султанахмет. Площадь Султанахмет архитектор намеревался расширить путем сноса Голубой мечети и дворца Ибрагима-паши, а затем соединить с соседними улицами каскадом ступеней. Галатский мост планировалось заменить удлиненной копией моста Александра III в Париже. Абдул-Хамиду II понравились идеи Бувара – но после подсчета приблизительных расходов выяснилось, что в казне не хватает средств. Реконструкцию Стамбула опять пришлось отложить.

Через некоторое время к султану пожаловал еще один французский специалист – Фердинанд Арнодэн. Он собирался перекинуть над Босфором два моста: один между Сарайбурну и Ускюдаром, второй – между Румелихисари и Кандилли. По первому следовало проложить железную дорогу из Ускюдара к вокзалу Хайдарпаша (это позволило бы добираться из Стамбула в Эдирне). Проект второго моста не был завершен – известно лишь, что Арнодэн хотел назвать его Хамидие в честь Абдул-Хамида II, однако из-за дефицита бюджета падишах снова отказался от услуг европейского архитектора.

Вскоре османов сменили турки-республиканцы – при них внешний облик Стамбула претерпел наибольшие изменения. Были реализованы некоторые прежние замыслы: например, над Босфором возвели три моста, а под ним прорыли Мармарай – самый глубокий подводный тоннель в мире. Пик сносов пришелся на 1960-е – 1980-е года, когда бывшую османскую столицу захлестнули толпы мигрантов из Анатолии. Памук с горечью вспоминает, как погибали милые его сердцу старые кварталы. Мигрантами двигала ненависть к городу и его культуре – «ненависть ко всему, что было до них». Причину трагедии Памук видит в желании Турецкой Республики забыть о христианском прошлом Стамбула, стереть следы Византийской и даже Османской империи.

Республиканцам не удалось полностью перекроить Стамбул – город оказался слишком большим и живучим. Власти акцентировали внимание на благоустройстве исторического полуострова Суричи и других туристических объектов, а также на возведении небоскребов (в том числе бизнес-центров Маслака и Левента). Стамбул сохранил свой османский облик – и это удивительно для столь древнего города. Будучи космополитичным и подверженным западному влиянию, он по своему духу остается восточным и средневековым.

Полуразрушенные дома и ялы встречаются в Стамбуле повсеместно. Степень их запущенности и контраста с окружающей средой всегда различна. Кирпичное здание с зияющими черными окнами и заколоченными дверьми может стоять на оживленной улице, напоминая покойника, очутившегося на празднике. Изящные босфорские особняки поражены плесенью – такие знаки смерти напоминают пятна лишая или рваные раны на красивом теле. Причудливые трещины сродни варикозным венам. Гнилые доски отходят от стен, будто струпья. Деревянные рамы потемнели и разбухли. Некогда блестящие дверные ручки стали липкими от сырости и сотен прикасавшихся к ним рук. В Стамбуле отчетливо видно: все, к чему притрагивается человек, обречено на разрушение и гибель. Мифический царь Мидас превращал вещи в золото – люди превращают их в грязь и обломки. Кустарники, пустившие гибкие корни в крепостных стенах, кипарисы, возвышающиеся над развалинами, и чинары, поросшие сквозь расколотые мраморные плиты, не просто свидетельствуют о том, что дерево побеждает камень, – они показывают, как именно это происходит.

Печаль руин обусловлена логикой и философией урбанизации. По замечанию Памука, величественная мощь Стамбула плодит грязь, ржавчину, дым, трещины. Есть такое понятие, как «непарадный Стамбул» – оно обозначает городские трущобы, которые бывают двух видов: исторические (старые стамбульские семты и махалле) и геджеконду.

Вид с Галатской башни на Галатский мост и бухту Золотой Рог

Мечеть Сулеймание

Вид с причала Эминёню на район Бейоглу и Галатскую башню

Разноцветные дома в районе Балат на улице Мердивенли Йокушу

Айя-София

Словом «gecekondu» («построенный за ночь») в Турции называют самовольно возведенные жилища или обычные лачуги. Согласно турецкому законодательству, любую постройку, имеющую четыре стены и крышу, нельзя просто снести. Она является предметом судебного разбирательства и в ходе процесса может достраиваться. Большинство подобных дел заканчивается решением оставить и в дальнейшем узаконить постройку.