Стенли Лейн-Пул - Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв.

Следующей весной он организовал более смелое предприятие. В Корони заканчивались припасы, так как турецкий флот поддерживал блокаду порта. Тем не менее Христофор Паллавичини сумел под прикрытием выстрелов из замковых пушек прорваться на своем корабле через блокаду, вдохновив таким образом солдат гарнизона на продолжение сопротивления. Следовавший за ним во всем своем величии Дориа пробил себе путь, несмотря на то что половина его флота, состоявшая из галер, легла в дрейф посреди турецких кораблей и ее пришлось спасать из лап противника. Он сумел переиграть Лютфи-пашу и нанести ему поражение. По словам адмирала Жюрьена де ла Гравьера, доставка продовольствия в Корони являлась одной из самых хорошо продуманных военно-морских операций XVI в.

Было ясно: несмотря на то что Дориа не смог ничего противопоставить берберским пиратам, турок он во многом превосходил. Султан жаждал узнать, в чем состоит секрет успеха Хайр-эд-Дина, и считал дни до прибытия алжирского пирата в бухту Золотого Рога. Последний, в свою очередь, слышал достаточно о подвигах Дориа для того, чтобы быть еще более осторожным. К тому же он не хотел снижать себе цену в глазах султана слишком поспешным прибытием в Константинополь по приказу его величества.

Наконец в августе 1533 г., назначив евнуха с Сардинии Хасана Агу, пользовавшегося его безграничным доверием, на время своего отсутствия наместником Алжира, Хайр-эд-Дин отправился в путь в сопровождении нескольких галер. Закончив с собственными делами – разграбив Эльбу и захватив несколько генуэзских кораблей, перевозивших зерно, пройдя мимо Мальты на солидном расстоянии и проплыв вдоль побережья Мореи [18] Имеется в виду полуостров Пелопоннес. , он приказал своим кораблям встать на якорь в заливе Термаикос. По пути, проходившему мимо острова Святой Мавры [19] Имеется в виду остров Лефкас. и Наварина, он, несмотря на немногочисленность своего флота (которая, однако, увеличилась благодаря захвату нескольких кораблей), очевидно, искал встречи с Дориа. Однако (возможно, к счастью для самого пирата) генуэзский адмирал к тому времени уже успел вернуться на Сицилию, причем два соперника разошлись буквально по пути.

Вскоре охваченный радостью султан увидел, как берберский флот, торжественно украшенный флагами и вымпелами, огибает мыс Серальо и, не нарушая строя, входит в глубокие воды Золотого Рога. И вот Хайр-эд-Дин и 18 его капитанов склоняются перед великим господином и получают награды за свою славу и службу. В тот день все посетители Эски-Сарая могли наблюдать весьма странное зрелище, а диван был переполнен. Закаленные военачальники и сановники величайшего из османских султанов собрались вместе, чтобы взглянуть на грубых морских волков, деяния которых обсуждались по всей Европе.

Наиболее пристальное внимание было приковано к могучему, хорошо сложенному, хотя и немного дородному старику с кустистыми бровями и густой бородой, некогда имевшей темно-рыжий цвет, но теперь под влиянием прожитых лет, перипетий судьбы и капризов погоды ставшей полностью седой. Во взгляде его больших постоянно что-то высматривавших глаз, которые могли гореть непримиримой яростью, они видели отражение твердого ума, призванного показать им путь к победам на море, сравнимым даже с тем, что были одержаны их победоносным султаном у крепких стен и на поле битвы. Великий визирь Ибрагим понял, что Хайр-эд-Дин – именно тот человек, который ему необходим, и алжирский пират (а не один из турецких адмиралов) получил приказ реорганизовать османский флот.

Зиму Хайр-эд-Дин провел на корабельных верфях, где благодаря своей наблюдательности быстро понял, в чем заключаются просчеты кораблестроителей. Он осознал, что константинопольские турки ничего не понимают ни в сооружении галер, ни в управлении ими. Их корабли не были такими же быстроходными, как те, что строили христиане, а вместо того, чтобы самим стать моряками и правильно обращаться со своими галерами, они похищали пастухов из Аркадии и Анатолии, ни разу в жизни не державших в руках парус или румпель, и доверяли этим совершенно неопытным людям управление судами. Вскоре Хайр-эд-Дин все изменил. К счастью, в его распоряжении имелось множество работников и достаточное количество древесины, и, вдохновляя своих подчиненных собственным примером, зимой он запланировал строительство 61 галеры, а весной сумел выйти в море во главе флота, состоявшего из 84 кораблей. Началом эпохи превосходства турок на море следует считать зиму, проведенную Хайр-эд-Дином на корабельных верфях.

Жители итальянского побережья вскоре почувствовали перемены, произошедшие с турецким флотом. Теперь им предстояло бояться не только западных, но и восточных пиратов. Летом 1534 г. Хайр-эд-Дин вывел свой флот, состоявший из 84 галер, из Золотого Рога, чтобы удовлетворить аппетит их команд во время широкомасштабной погони за добычей. Пройдя через Мессинский пролив и внезапно напав на Реджо, он забрал с собой корабли и рабов; на следующий день пират взял приступом и сжег замок Святой Лючии, захватив 800 пленников; захватил восемь галер в Четраро; предал Сперлонгу мечу и огню и наполнил свои корабли девушками и женщинами. Тайно пройдя по суше, пираты достигли Фонди, где жила Джулия Гонзага, молодая и красивая вдова Веспасиано Колонна, герцогиня Трайетто и графиня Фонди.

Она приходилась сестрой «божественной Иоанне Арагонской», красоту которой на нескольких языках тщетно воспевали итальянские поэты. Ее сестра, избравшая своей эмблемой цветок любви – амарант, изображение которого украшало ее щит, была столь же привлекательна. Хайр-эд-Дин, решив, будто подобная красота достойна гарема султана, передвигался настолько скрытно, что ему почти удалось застать белокурую Джулию спящей в своей постели. Она успела лишь оседлать лошадь и бежать в сопровождении единственного слуги, которого впоследствии велела убить, вероятно, из-за того, что красота, увиденная им той ночью, заставила его чересчур осмелеть. Разъяренные ее бегством пираты выместили свой гнев на Фонди, в частности разрушив церковь. Грабили они город на протяжении четырех ужасных часов, навсегда оставшихся в памяти местных жителей.

Воодушевленных успешным набегом турок не нужно было долго уговаривать направить все свои силы на главную цель похода, которой являлся ни много ни мало захват Туниса. С тех пор как султаны из династии Хафсидов после падения африканской державы Альмохадов утвердили свою власть на месте, где в древности находился Карфаген, прошли три столетия. Они правили мягко и справедливо; им удавалось сохранять теплые отношения со всеми европейскими государствами. До нашего времени сохранились многочисленные договоры, в соответствии с довольно справедливыми условиями которых пизанские, венецианские и генуэзские купцы допускались в порт Туниса. Благочестие и чувство справедливости султана настолько поразили Людовика Святого, что он даже прибыл в Тунис, чтобы обратить в христианство тамошнего правителя, но во время этого путешествия умер.