Стенли Лейн-Пул - Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв.

Через четыре дня после этого к нему присоединился великий визирь Айяс, с которым прибыло еще 25 000 человек, и легковооруженные акынджи с огнем и мечом пронеслись по окрестностям. Артиллерийские орудия за три дня сделали 19 выстрелов, но лишь пять из них попали в крепость – турки стреляли слишком высоко, и многие их снаряды, не причинив вреда, упали в море, простиравшееся позади нее. Несмотря на шторм и дождь, великий визирь не отменил приказ, согласно которому ночью солдаты должны были копать вокруг крепости траншею.

Сулейман предлагал осажденным сдаться на довольно мягких условиях, но они отослали его гонца назад, так и не удостоив его ответом. Алехандро Трон стрелял из огромных пушек крепости с поразительной точностью. Вскоре затонули две галеры, а единственным выстрелом было убито четверо человек, засевших в траншее. Для того раннего периода развития огнестрельного оружия это был новый и весьма тревожащий опыт. Турки четыре раза безрезультатно атаковали Замок ангела; приближалась зима, и султан решил снять осаду. Барбаросса тщетно увещевал своего господина. «Тысяча подобных замков не стоит жизни одного из его храбрых людей», – ответил султан, и 17 сентября войско начало садиться на корабли.

Затем остров подвергся опустошению, столь часто настигавшему греческие острова, причем его причиной были не только турки, но и генуэзцы и венецианцы, также прибывавшие на архипелаг в поисках гребцов, однако, возможно, еще никогда разорение не достигало подобного масштаба. Бутринто был сожжен, Паксос захвачен, а затем Барбаросса пронесся с огнем и мечом по бассейну Адриатического моря и архипелагу. Во главе 70 галер и 30 галиотов он носился между островами, большинство которых принадлежало знатным семействам из Венеции – Веньери, Гриспи, Пизани, Квирини. Были захвачены Сирос, Скирос, Эгина, Парос, Наксос, Тенос и другие владения венецианцев; тысячи их жителей попали в плен и сели на весла турецких кораблей. В качестве дани за первый год Наксос заплатил 5000 долларов, а Эгина предоставила 6000 рабов.

Барбаросса привез с собой в Стамбул множество трофеев, увеличив, несомненно, и свое, и принадлежавшее султану богатство, если не «казну обогащая» [21] Здесь автор цитирует надгробную речь Антония из «Юлия Цезаря» Шекспира. . Золотые слитки в количестве 400 000 штук, 1000 девушек и 1500 юношей оказались весьма полезным ресурсом, когда он вернулся, чтобы «потереться лицом о монаршее стремя». Две сотни мальчиков, одетых в красное и державших золотые и серебряные чаши; еще 30, нагруженные деньгами; 200 с рулонами дорогих тканей – таков был подарок, с которым верховный адмирал предстал перед султаном.

Компас XVI столетия

Сулейман разрывался между тремя разными предприятиями – проводил военную кампанию в Молдавии, его недавно созданный суэцкий флот входил в Индийский океан (хотя добиться какого-то ощутимого эффекта с помощью этого похода не удалось, если не учитывать привезенные трофеи, которыми стали отрезанные уши и носы индийцев, и захвата Адана на обратном пути, но его все равно следует считать значимым деянием, доставившим неудобство португальцам, управлявшим Гуджаратом), а его верховный адмирал планировал сделать так, чтобы Венеция перестала быть морской державой.

Летом 1538 г. Барбаросса вышел в море, и вскоре под его командованием было уже 150 судов. Он начал со сбора гребцов и дани с островов, 25 из которых теперь находились под властью не венецианцев, а турок, а затем опустошил 80 деревень в Кандии. Будучи там, он услышал новость о том, что по Адриатическому морю курсирует объединенный флот императора, венецианцев и папы, и капудан-паша поспешил ему навстречу. Вместе с ним находилась группа пиратов. Рядом с его флагманским кораблем плыли галеры Драгута, Мурад-реиса, Синана, Салих-реиса, который командовал 20 египетскими кораблями, и других корсаров – всего под их предводительством находилось 122 военных корабля. Авангард заметил часть кораблей противника возле Превезы – турецкой крепости, стоявшей напротив мыса Акциум, где Антоний потерпел свое знаменитое поражение.

Христиане обладали поистине огромными силами. Крупномасштабный флот состоял примерно из 200 военных кораблей, в числе которых были 80 венецианских, 36 папских и 30 испанских галер, а также 50 галеонов. На борту всех этих кораблей вряд ли находилось меньше 60 000 человек и 1500 орудий. Главнокомандующим был назначен Дориа, а венецианскими и римскими кораблями командовали Капелло и Гримани. Барбаросса получил сведения о численности противника, хотя и неточные, но продолжил двигаться по Адриатическому морю на север. Когда он достиг Превезы, флот союзников отошел к Корфу, и пират, не встретив сопротивления, сумел войти в широкий Артский залив, где все флоты мира могли встать на якорь, и скрыться от преследования.

Однако 25 сентября у входа в залив появился флот союзников, и в тот момент Барбаросса впервые осознал, насколько ему везет, ведь он оказался в заливе первым. Численный перевес находился на стороне противника, и в ходе битвы в открытом море пират мог потерять весь свой флот, но, оказавшись в широкой бухте, рядом с приветливым берегом, получив защиту в виде естественной преграды, преодолеть которую более тяжелые суда противника не могли, он мог ждать, когда ему представится возможность атаковать врагов в неблагоприятный для них момент.

Риск заключался в том, что Дориа мог велеть спустить орудия на сушу и напасть на турок с берега залива. Для того чтобы не допустить такую возможность, некоторые турецкие капитаны настояли на том, чтобы им дали разрешение высадить своих людей на сушу и приказать им соорудить защитные земляные укрепления. Однако вскоре христианские корабли открыли огонь, и от этой идеи пришлось отказаться. Барбаросса не думал, что Дориа осмелится организовать высадку, и оказался прав. Старый адмирал Карла V не хотел подвергать свои корабли риску нападения турок, сняв с них людей и орудия – единственное, что было способно их защитить.

Солдаты обеих сторон с опаской посматривали друг на друга. Наконец Дориа и Барбаросса оказались лицом к лицу, чтобы сразиться в великой битве, но, хотя кому-то это может показаться странным, ни один из них не хотел ее начинать. Барбаросса знал о значительном численном превосходстве противника, а Дориа беспокоила сохранность его 50 больших морских судов, где были установлены артиллерийские орудия, на которые он в основном рассчитывал, ибо дуновение встречного ветра могло привести к тому, что они разобьются о недружелюбный берег. К тому же глубина толщи воды под килем его флагманского корабля, слева, составляла всего одну морскую милю. Каждый из противников остро чувствовал весь груз ответственности, лежащий на его плечах, и даже понимание того, что наконец наступил день, когда будет подведен итог их давнего соперничества, не заставило каждого из них отказаться от благоразумия. К тому же речь в данном случае уже не шла о столь характерном для горячей молодости стремлении определить, кто владеет более совершенным мастерством, – и Дориа, и Барбаросса, и Капелло было уже около 70 лет, а сам Дориа уже не был тем человеком, которым являлся прежде, – его испортила политика.