Стенли Лейн-Пул - Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв.

Франциск I, понимавший необходимость предпринять что-либо для того, чтобы удовлетворить его самолюбие, неохотно отдал приказ бомбардировать Ниццу. В сопровождении слабых и плохо подготовленных французов, у которых быстро закончились боеприпасы, Барбаросса, крича при этом: «Прекрасные солдаты! Наполнили свои корабли винными бочками и вышвырнули пороховые бочонки!», обрушился на врата Италии. Город быстро сдался, но форт, защищаемый одним из непобедимых врагов турок – мальтийским рыцарем Паоло Симеони, которого некогда пленил сам Барбаросса, держался до последнего. И так как французы протестовали против разграбления города после его капитуляции, а спасительная армия Карла постоянно приближалась, лагеря были в спешке свернуты, и флот отступил от Ниццы.

Население Тулуна наблюдало той зимой странное представление. Прекрасная гавань Прованса была временно отдана турецкому адмиралу для размещения его войск на зиму. Там на приколе стоял огромный флот великого господина. И кто мог знать, как долго турки пробудут в достойнейшей провинции Франции? Здесь мусульмане в тюрбанах расхаживали по палубам и мостику, ниже и рядом с которыми тысячи христианских рабов, жертвы плетки боцмана, сидели, прикованные к скамьям. Французы были вынуждены беспомощно взирать на то, как их соплеменники, ставшие рабами, стонут на галерах безбожников в безопасном французском порту. Пленники сотнями умирали от лихорадки той зимой, но их нельзя было хоронить по христианскому обычаю. Даже колокола, созывавшие христиан на мессу, перестали звонить, поскольку турки считали их «дьявольским музыкальным инструментом». Образовавшиеся пустые места на скамьях галер заполнялись в результате ночных набегов на соседние деревни. В те ночи, когда пиратские банды совершали набеги, жители окрестностей Тулуна лишались сна. Необходимость платить столь ненасытным союзникам и кормить их едва не разорила Францию.

Французам не нравилось то, как пират выражает свою лояльность, и к этому надо добавить, что у императора могли быть некоторые причины сомневаться в искренности Дориа. Оба великих адмирала эпохи находились в Западном Средиземноморье, но ничто не могло склонить их к нападению друг на друга. Дело было в том, что каждый из них обладал репутацией, которую боялся потерять, и предпочел бы уйти в могилу в блеске немеркнущей славы. Франциск I подозревал, что Барбаросса ведет с императором переговоры о сдаче ему Тулуна, и, каким бы невероятным ни было это предположение, дополнительную почву для опасений короля создавали дружеские отношения, которые, казалось, сложились между генуэзским пиратом и его берберским соперником. Дориа передал Драгута, находившегося у него в плену, его старому капитану в обмен на три тысячи золотых крон (правда, впоследствии он вспоминал эту сделку с огромным сожалением). Ситуация с каждым днем становилась все более неприятной для французов. Из своего удобно расположенного лагеря в Тулуне Барбаросса послал эскадры Салих-реиса и других командиров разорять берега Испании, в то время как сам он продолжал «лениво заниматься опустошением сундуков французского короля».

Наконец французы избавились от Барбароссы. Франциск был вынужден обеспечить османский флот, собравшийся возвращаться на берега Босфора, деньгами и продовольствием. Королю пришлось освободить четыре тысячи рабов-мусульман, трудившихся на галерах, и передать их Барбароссе; он усыпал пирата драгоценностями, шелками и другими подарками. Корсар уплыл в уже привычном для него стиле – отягощенный добычей. Его обратный путь домой превратился в масштабное опустошение итальянских берегов; его галеры еще глубже погрузились в воду из-за множества погруженных на них людей. Прибытие пиратов в Константинополь было сигналом для того, чтобы пополнить все гаремы великих пашей прекрасными пленницами. Барбаросса, привезший с собой столь богатые дары, был уверен, что его примут с распростертыми объятиями.

Два года спустя, в июле 1546 г., он умер, успев к тому времени стать глубоким стариком – возможно, ему уже было около девяноста лет, но слава его пережила. «Доблестный, но благоразумный, яростный во время атаки, предусмотрительный при подготовке к ней», он стал первым морским капитаном своего времени. «Начальник моря мертв» – из таких трех арабских слов состоит нумерологическое значение 953, год Хиджры, в который Хайр-эд-Дин Барбаросса умер.

Впоследствии на протяжении долгого времени ни один турецкий флот не покидал пределы Золотого Рога без того, чтобы члены команд не повторяли молитву и не устраивали салют над гробницей в Бешикташе, где покоятся кости первого выдающегося турецкого адмирала.

Когда в 1535 г. Барбаросса навсегда покинул Алжир, чтобы стать главнокомандующим османского флота, пираты лишились своего предводителя. Однако многие из его капитанов остались, продолжив успешно скитаться по морям. Они творили настолько страшные бесчинства, что обитатели Италии, Испании и островов стали жалеть, что лишились такого вежливого разбойника, как Барбаросса. Его преемником, наместником Алжира, стал евнух Хасан, перебежчик с Сардинии. Но в море вся власть принадлежала Драгуту, Салих-реису, Синану и остальным капитанам, которые, еще не будучи приглашенными присоединиться к флоту капудана-паши, отправлялись с побережья Берберии в пиратские рейды. Драгут (точнее, Тургут) нанес безграничный вред архипелагу и побережью Адриатического моря, захватывал венецианские галеры и опустошал побережье Италии до тех пор, пока не был захвачен Джанеттино Дориа, племянником великого адмирала, когда, ни о чем не подозревая, занимался дележом добычи на побережье Сардинии (1540).

Разгневанный тем, что территория его обширной империи постоянно подвергается нападкам со стороны столь необузданного, но в то же время немногочисленного врага, император Карл решил раз и навсегда покончить с пиратством. В 1535 г. он уже овладел Тунисом, но пираты продолжали заниматься своим ремеслом. Теперь он собирался направить свои силы на самое сердце противника и захватить Алжир.

Карл не переживал из-за того, удастся ли ему исполнить задуманное. Он полагал, что пиратский город падет, едва его жители завидят огромную императорскую флотилию, и, охваченный своей тщеславной уверенностью, в октябре 1541 г. отправился в путь. Император даже разрешил взойти на борт своих кораблей испанским дамам, чтобы те стали свидетельницами его триумфа. Сезон, на протяжении которого можно было беспрепятственно добраться до побережья Африки, закончился, и все знали, что возможность добиться чего-либо до того, как зимние штормы защитят побережья от прибытия противника с моря, крайне мала, но «испанцы, как правило, любят опасность». Кроме того, летом Карл был слишком занят, решая проблемы в Германии и Фландрии, и не мог покинуть свои владения раньше.