Стенли Лейн-Пул - Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев

Рено Сидонский, один из немногих выживших в той битве, стоял во главе обороны Бельфора, и его действия заслуживали высокой оценки. Он понимал, что главным было выиграть время, и, будучи опытным дипломатом, он намеренно пускал пыль в глаза султану. Он говорил на арабском языке и изучал историю и литературу мусульман. Его ум не уступал его изысканным манерам. Пользуясь этими преимуществами, он часто посещал шатер Саладина, говорил о себе как о его преданном слуге и обещал сдать замок без боя, если только ему дадут три месяца, чтобы вывезти его семью и близких ему людей из Тира, якобы опасаясь мести маркиза. После капитуляции для него не было бы ничего лучше, как поселиться в Дамаске при дворе султана, получив приличествующее ему содержание. В своих частых разговорах с султаном умный обманщик нащупал его слабое место: он начал обсуждать серьезные вопросы религии, и Саладин спорил с ним и, несомненно, тешил себя надеждой, дорогой для каждого миссионера-мирянина, обратить христианина в свою веру.

В «отделе разведки» султана работали, видимо, сплошные непрофессионалы, потому что они не предупредили его, что правитель Бельфора был близким другом и союзником маркиза Монферратского, и ни в коей мере он не собирался интриговать против него. Наконец сомнения в отношении его очаровательного гостя все же начали появляться у Саладина, но он согласился на трехмесячное перемирие и не предпринимал никаких действий, пока срок его не истек. Только впоследствии обнаружилось, что Рено все это время разыгрывал Саладина и, пока он упражнялся в богословских вопросах, воины гарнизона укрепляли и достраивали оборонительные сооружения. Защитники замка и не помышляли о добровольной сдаче и были настроены более решительно, чем вначале. Саладин был разочарован, но, как и прежде, проявил великодушие и помиловал дипломата, только повелев заковать его в цепи. Но миновал апрель, и быстро наступил август, и король Ги де Лузиньян был готов выступить к Акре.

Повсюду уже было известно о готовившемся приступе. Передвижения короля в окрестностях Тира ни для кого не были секретом. Саладин расположил там передовой отряд, и уже в начале июля произошло несколько столкновений его войск с крестоносцами у моста через Литани. У султана вошло в привычку отправляться каждое утро в разъезды на разведку, поскольку его лагерь в Марджъуюн был расположен недалеко как от побережья, так и от Бельфора. Однажды ему даже довелось наблюдать за коротким боем, в котором франки одержали победу. Он также в июле наведался в Акру, отдал распоряжения о возведении добавочных укреплений и приказал усилить бдительность гарнизона. Он прекрасно осознавал всю опасность возможного приступа, на который вполне могло пойти христианское воинство. Все же султан держал свое войско у Бельфора, пока не был разоблачен обман Рено. И только 27 августа, получив сообщение о продвижении франков, Саладин принял окончательное решение идти на Акру. Он оставил значительные силы для блокады Бельфора, который сдался семь месяцев спустя. Нет никакого сомнения, что Саладин мог добиться этого тремя месяцами раньше и пойти навстречу врагу.

Наконец сарацины были в пути, они шли день и ночь. Выбрав наиболее легкий маршрут через Тиверию, они вышли на большую западную дорогу, проходившую через Кафар-Кенну (Кану Галилейскую) к Аль-Харрубе. Определить ее местоположение затруднительно: пункта с таким названием, которое переводится как «рожковое дерево», нет на картах. Рощи этих деревьев произрастают повсюду в тех краях. Абу-Шама пишет, что это был холм на дороге между Саффарийей и Акрой, откуда открывался вид на город и лагерь в его окрестностях. Отряд прибывал за отрядом к оказавшейся в опасном положении крепости, одновременно подвозились необходимые припасы. Три дня спустя после ухода из Бельфора вся армия расположилась лагерем на окрестных холмах. Король Ги де Лузиньян прибыл к Акре двумя днями ранее 28 августа в День святого Августина и разбил свой лагерь на «горе Турон», или Холме молитв (Талль-аль-Мусалийин), ныне Талль-аль-Фоххар, прямо напротив городских ворот. Саладин со своей стороны намеревался взять в осаду сами осаждавшие город войска противника. Войско султана заняло позиции от реки Белус до холма Эль-Аядийя, главная ставка расположилась на холме Талль-Кейсан. Месяц спустя ее переместили несколько севернее в Эль-Аядийю, растянув боевые порядки до побережья.

«Если десять лет войны сделали Трою известной всем, если триумф христиан вознес Антиохию, то Акре, несомненно, принадлежит вечная слава. Это был город, за который сражался весь мир». Он стоит на узкой полосе суши, вдающейся в море в южном направлении; расположенная рядом гавань Мина защищена с запада и севера. Во времена Саладина еще не был построен квартал Мосарта, и город в XI столетии имел размеры 1,2 км на 0,4 км. Мощные стены и башни защищали город с суши, то есть с востока и севера; с других сторон он омывался морем. Среди оборонительных сооружений Turris Maledicta (Проклятая башня) в северо-восточном углу стен была обязана своим названием легенде, что якобы деньги, переданные Иуде, происходили отсюда. Вход в гавань был перегорожен цепью и к тому же находился под защитой настоящей крепости на скале – Мушиной башни, названной так по весьма прозаической причине: некогда здесь было место жертвоприношений. Стены города были обращены к большой равнине Акры, протянувшейся на более 30 км с севера на юг, орошаемой двумя рукавами реки Белус с их многочисленными небольшими притоками. По южной границе равнины параллельно горному массиву горы Кармель (598 м) протекает река Кишон и впадает в море у Хайфы в самой дальней оконечности залива. Изолированные небольшой высоты холмы дают возможность оборудовать на них боевые позиции на расстоянии около 8 км от берега. В 3 км за этими холмами отроги гор Ливана образуют восточную границу равнины. Здесь Саладин нашел убежище от малярии, свирепствовавшей в зимнее время на низменной местности, и это было удобным местом для наблюдения.

Франки еще не располагали достаточным количеством сил для установления полной блокады города. И находившийся на правом крыле сарацин отважный Таки ад-Дин легко прорвался в Акру через их расположение (15–16 сентября). Саладин вошел в город и рассмотрел расположение противника со стен. С ним был Баха ад-Дин, который пишет: «Я взобрался на самый верх стены, как это делают все, и сверху я бросил во врага первую же вещь, что попала мне под руку». В городе был сильный гарнизон и большие запасы провизии, и люди нисколько не боялись грозившего им приступа или возможного голода. Между войсками проходили постоянные мелкие стычки, и воины из обоих лагерей так привыкли к ним, что зачастую резко прекращали сражаться и начинали разговаривать друг с другом. Когда всем приедались эти столкновения, то обе стороны начинали развлекаться тем, что подзуживали своих воинов принять участие в поединках борцов, и, встав в круг, как это бывает во время спортивных соревнований, старшие наблюдали с интересом за яростной борьбой молодых соперников из противоборствующих лагерей. С другой стороны, часто приходится читать о варварских действиях с обеих сторон. Как бедуины на службе Саладина нападали на отставших от своих войск христиан, отрубали им головы и приносили их султану, прося за это вознаграждения. Или как женщины-христианки таскали за волосы пленников-турок, дурно обращаясь с ними, а затем ножами отрезали им головы.