Ларс Браунворт - Краткая история крестовых походов

Египтян застали врасплох. Предполагая, что крестоносцы съежатся от страха в Иерусалиме, они даже не потрудились выслать разведчиков, дабы в этом увериться. Большинство солдат все еще спали в шатрах. Сражение длилось всего несколько минут. Бойня была страшная. Тех, кого не зарезали в постели, нападавшие топили в море или давили копытами лошадей.

Ущерб был огромен. Визирь сумел ускользнуть и укрыться в Ашкелонской цитадели, но вся его казна оказалась в руках крестоносцев. Более того, египтяне гнали с собой стада, и вот эти самые стада вместе с лошадьми и вьючными животными тоже захватил неприятель.

Всеобъемлющий триумф затмевало только одно. Гарнизон Ашкелона, слышавший немало рассказов о «рыцарской душе» Раймонда, заявил о готовности сдаться, но не кому-либо, а только графу де Тулузу. Это требование пробудило все старые подозрения – и Годфри отказался. Раймонд, униженный и оскорбленный, ушел, прихватив с собой большинство остальных дворян. Ашкелон оставался в руках у мусульман следующие пятьдесят лет – неизбывной занозой в боку Иерусалимского королевства.

Сражение под Ашкелоном, каким бы коротким оно ни выдалось, стало одной из самых значимых побед за весь крестовый поход. Фактически оно нейтрализовало единственную в тех краях силу, способную угрожать Иерусалиму, и обеспечило выживание королевства крестоносцев. Невзирая на страшные препятствия, Первый крестовый поход обернулся безоговорочным успехом. В глазах современников он стал ярким доказательством могущества веры. Но по иронии судьбы его главный инициатор так никогда и не узнал об одержанной победе. Когда крестоносцы, наконец, входили в Иерусалим, Урбан II уже лежал на смертном одре в Риме. А 29 июля 1099 года, через две недели после захвата города, но еще до того, как весть об этом достигла Рима, испустил дух.

После 462 лет Иерусалим, наконец, вновь принадлежал христианам [70]   В 637 году православный патриарх Софроний передал город халифу Умару, положив конец трехсотлетнему правлению христиан. . Волна исламских завоеваний самым поразительным образом повернула обратно, и город Христа вернулся к его истинным хозяевам. Великая задача была выполнена.

В то же время успех вылился в неожиданную проблему. Большинство рыцарей, которые провели последние изнурительные годы вдали от любимых и близких, страстно хотели вернуться домой. Они официально отказывались от своих клятв, молясь в церкви Гроба Господня или купаясь в реке Иордан, а затем возвращались в Европу, бросая оплот христианства среди моря мусульман. Чтобы удержать завоевания их чудодейственной победы, требовалась сильная, стабильная власть, способная создать надежные линии коммуникаций с Европой. Победители нуждались в государственном муже, который мог бы при поддержке минимального количества рыцарей создать жизнеспособное королевство. Но у них был только Годфри де Буйон.

В большинстве случаев крестоносцев, возвращавшихся в Европу, чествовали как героев. Мужество и романтика самой идеи – преодолеть невероятные трудности, чтобы ради веры освободить город Христа, – будут вдохновлять целые поколения европейцев. Далекие государства крестоносцев, известные под собирательным названием Утремер [71]   Хотя первоначально все государства крестоносцев назывались Утремер, со временем так стали обозначать только Иерусалимское королевство. , что в переводе с французского означает «заморские», представляли собой экзотические края, где можно было заработать удивительную репутацию и славу.

Подвиги предводителей Первого крестового похода воспевались в песнях и стихах, а сами они превращались в фигуры поистине вселенского масштаба. Поколение, ставшее свидетелем взятия Иерусалима, цитировало по всей Франции эпические поэмы типа «Антиохийской песни» – приукрашенного рассказа о том, как во время осады Антиохии рыцари одним ударом разрубали врагов пополам.

Выше всех ставили Годфри де Буйона, идеального рыцаря, обладавшего смирением, не позволившим ему принять корону. Его скромность обнаружила дух куда величественнее, нежели у простого рыцаря. Он был верхом благородства и отваги, покровителем паломников и защитником святынь. Весь средневековый период его, наряду с Карлом Великим и королем Артуром, называли одним из величайших героев христианства. В своем героическом образе он появлялся в работах многих творцов – от Данте до Сервантеса. Но действительность, увы, была, пожалуй, другой. К несчастью, несмотря на бесспорное мужество и искусность, проявленные им при взятии Иерусалима, Годфри зарекомендовал себя наивным и очень неэффективным лидером, личные недостатки которого еще больше усугубляли его проблемы.

Главным препятствием, с которым сталкивались все крестоносцы, была хроническая нехватка людей. Мудрый предводитель грамотно выстроил бы имевшиеся в наличии силы, однако Годфри отвратил от себя тех немногих дворян, которые остались на Востоке. Он также слишком полагался на рекомендации своих некомпетентных советников. Предупредительные сигналы стали поступать с самого начала. Мелкие раздоры с Раймондом, по сути, единственным великим повелителем, оставшимся в Иерусалиме, продолжались и после взятия города. Когда тот попытался укрепить христианские позиции, успешно проведя осаду двух городов Леванта, Годфри отказался признавать их капитуляцию, стараясь не допустить дальнейшего укрепления престижа Раймонда. После этого оскорбления, ничем не обоснованного, большинство оставшихся принцев от него отвернулись. Все они возвратились домой, за исключением Танкреда, пытавшегося заиметь в Палестине собственное государство [72]   В этом деле он добился небывалых успехов. С помощью всего двадцати пяти рыцарей Танкреду каким-то образом удалось завладеть Тиверией, Назаретом и Фавором, что, по сути, позволило ему стать повелителем Галилеи. .

К концу 1099 года у Годфри, чтобы укрепить свои владения и отбить любое нападение, осталось всего триста рыцарей и около двух тысяч пеших солдат. К чести его да будет сказано, что он смог добиться определенного прогресса, вынудив некоторые окрестные мусульманские деревни платить ему дань. Любые другие попытки двигаться дальше застопорились в конце декабря – после приезда пизанского архиепископа Даимберта.