Александр Широкорад - Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг.

Как уже говорилось, в 1902 г. Рачковский был уволен за неподобающие высказывания о «лионском старце» мсье Филиппе. Кардиналу Ледоховскому не удалось пережить «великого старца» Льва XIII, и он скончался в 1902 г.

Ну а 23 июля (5 августа) 1903 г. умер Лев XIII. Судя по всему, агентура Рачковского не зря старалась, и на первом заседании Конклава 1 августа 1903 г. Рамполла получил 24 голоса, Готти – 17, Сарто – 5. Замечу, что Готти был креатурой Германии и Австро-Венгрии, а Сарто (по-итальянски «Портной») был, так сказать, независимой кандидатурой, патриархом Венеции.

С каждым новым туром число голосов за Сарто возрастало. При второй баллотировке Рамполла получил 29 голосов, Готти – 16, а Сарто – 10.

Но вот на заседании Конклава поднялся краковский кардинал И. Пузина и объявил, что император Франц-Иосиф I накладывает вето на кандидатуру Рамполлы. Со времен Средневековья правом отвода кандидатов пользовались Австрия, Испания и Франция.

В итоге папой был избран Сарто, принявший имя Пия Х. Среди первых деяний были: отмена права вето на избирание папы со стороны иностранных государств, отставка Рамполлы с должности Государственного секретаря и поселение в папских покоях трех своих сестер, а также домоправительницы немки Терезы Бонг. Как писал советский историк Иосиф Григулевич, «властную и хитрую женщину, игравшую видную роль в окружении папы, где ее прозвали “кардинальшей”. Зная о ее влиянии на Пия Х, многие обращались к ней за покровительством, которое она оказывала за щедрые подношения» [68] Григулевич И.Р. Папство. Век XX. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2003. С. 67. .

Думаю, Иосифу Ромуальдовичу виднее. Ведь он в 1952–1953 гг. служил послом в республике Коста-Рика в Италии и одновременно в Ватикане. Звали его тогда Теодоро Кастро. Но что поделаешь, служба!

Русско-японская война началась нападением малых японских миноносцев на русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура в ночь на 27 января 1904 г. Успех японцев объяснялся тем, что военные и дипломаты уговорили Николая II избегать инцидентов и русские адмиралы и офицеры на Дальнем Востоке боялись проявить инициативу и предпринять необходимые меры защиты, не говоря уж о превентивных действиях.

На Руси есть хорошая пословица: обжегшись на молоке – дуют на воду. И вот в Петербурге решили, что японские миноносцы обязательно нападут на 2-ю Тихоокеанскую эскадру при ее движении в балтийских проливах и в Северном море.

В документе Главного морского штаба от 4 августа 1904 г., согласованном с генерал-адмиралом, говорилось, что «полученные сведения о готовящихся покушениях японцев на 2-ю Тихоокеанскую эскадру заставляют ожидать, что неприятель будет предпринимать попытки не допустить ее уход или нанести столь тяжкие повреждения, что уход ее будет отложен на более или менее продолжительный срок».

Чем же думали наши адмиралы и великий князь? Ведь японские миноносцы 27 января действовали, базируясь на островах Эллиот в 70–80 км от Порт-Артура. Острова в 1898 г. не были заняты русскими по дурости тех же адмиралов и дипломатов, а в 1904 г. ими еще до войны тихо овладели японцы.

Ну а как японские миноносцы водоизмещением 50 и 200 тонн попали в Европу? Наши мастистые военные и морские историки уже 110 лет фантазируют на тему: а как англичане, шведы, немцы или датчане построили для японцев миноносцы и дали возможность им базироваться в своих портах. Надо ли говорить, что подобная акция привела бы к всеевропейской войне, и ни одно государство Европы в 1904 г. на оное действо не пошло. Равно исключалось и участие в атаке на русские эскадры миноносцев Англии, Швеции, Германии и т. д. Естественно, что за 110 лет не найдено ни одного документа, подтверждающего оные фантазии.

Единственный реальный вариант – это приход в датские проливы большого японского транспортного судна и спуск с него малых миноносцев. Минирование проливов исключалось полностью из-за опасности попадания на мины нейтральных судов. Да и транспорт с миноносцами японское правительство посылать бы не стало. Оно как огня боялось вмешательства европейских держав в конфликт на Дальнем Востоке, как это было в 1895 г.

В конце концов, впереди эскадры Рожественского можно было пустить два-три десятка малых миноносцев и посыльных судов Балтийского флота. Двигаясь двумя-тремя рядами плотной завесой, они просто оттеснили бы или блокировали (идя в 20–50 милях) все встречные суда.

Вместо этого наши адмиралы обратились за помощью к дипломатам. Морское ведомство уже в апреле 1904 г. обратилось с просьбой к Министерству иностранных дел об организации с его помощью активной агентурной разведки при посредстве русских дипломатических служб в Швеции, Дании, Германии, Франции и других странах. Однако МИД отклонил просьбу флота, а запрошенные послы «дипломатически» отказались взять на себя организацию агентурной разведывательной работы в странах, где они были аккредитованы.

Тогда Морское ведомство вступило в переговоры с Министерством внутренних дел и его департаментом полиции. Директор Департамента полиции А.А. Лопухин поручил организацию охраны пути следования 2-й Тихоокеанской эскадры не только в датских и шведско-норвежских водах, но и на северном побережье Германии заведующему берлинской политической русской агентурой коллежскому советнику А.М. Гартингу.

В июле 1904 г. Гартинга срочно вызвали в Петербург. Лопухин поручил ему обеспечение безопасности прохождения направлявшейся на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры в Балтийском и Северном морях. Причем имеющиеся у Гартинга инструкции, полученные им при отъезде из Петербурга, носили «самый общий характер».

Облеченный особым доверием и чрезвычайными полномочиями, Гартинг в июне 1904 г., имея паспорт на имя Арнольда, приехал в Копенгаген, где остановился в номере отеля «Феникс», ставшего штаб-квартирой русской охранки. Чем он там занимался? По крайней мере, в официальном отчете Гартинга говорится: «По прибытии 2 июля 1904 года в Копенгаген немедленно приступил к изучению географического и этнографического положения стран, в коих надлежало мне ввести предлагаемую агентурную организацию, обратив при этом внимание на существующее настроение к России местного населения, в особенности руководящих сфер. По сопоставлении особенностей подлежащих моему надзору местностей выяснилось, что наиболее центральным пунктом для руководства организации является Копенгаген. Имея постоянною и неотступною заботой не совершать каких-либо неосторожных действий, могущих вызвать нарушение нейтральности Дании, Швеции, Норвегии и Германии, а равно имея в виду, что в наибольшем общении с прибрежным населением находятся не полицейские власти, а элементы, занимающиеся морской торговлей, я приложил все старания заручиться их доверием и убедить принять участие в охране нашего флота, несмотря на то обстоятельство, что посланники в Копенгагене и Стокгольме не допускали мысли, что при существующем настроении общественного мнения в Дании, Швеции и Норвегии вряд ли удастся найти людей, готовых оказать содействие в моем деле. С целью установления связей я предпринял объезд тех местностей, где представлялось необходимым учредить охранные пункты, и вступил в сношения с нашими нештатными вице-консулами из иностранных подданных, которых после некоторых усилий мне удалось склонить к вступлению в мою организацию. При посредстве последних появилась возможность найти нужных людей, выразивших согласие на несение сторожевой службы. Затем представился случай установить непосредственное сношение с представителями различных обществ: спасательных, морского страхования, пароходства и многих других. Пользуясь расположением датских властей к России, я достиг того, что таковые официально не препятствовали моей организации, а в частности даже оказали некоторую помощь, а именно: Морское министерство циркулярно предписало начальникам всех маяков иметь особое наблюдение за появлением разных судов; Министерство финансов отдало распоряжение о бдительном досмотре грузов, багажа и пассажиров, с обращением особого внимания на ввоз взрывчатых веществ; Министерство юстиции по моим ходатайствам не отказало в приказаниях полицейским чинам об оказании мне содействия. Я прибег к содействию отдельных должностных лиц, из числа коих оказали особые услуги начальники лоцманов в Гетеборге, Гельсингборге и Мальмэ. Установив добрые отношения с этими лицами, я уже приобрел возможность приступить к самой организации охраны и учредить наблюдательные пункты в Дании, Швеции, Норвегии и Германии. Почти все руководители этих пунктов жили на побережье и были тесно связаны со всем происходящим в водах их района. Охрана проводилась не только в местах их проживания, но и на всем пространстве между этими пунктами. Такой тщательный контроль имел результатом, что ни одно появление японцев во вверенном каждому из них районе не проходило незамеченным, и я немедленно мог принимать своевременно необходимые меры.