Александр Широкорад - Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг.

Московские жандармы решили прояснить ситуацию в Ясной Поляне с помощью секретного сотрудника – временно обязанного князя Долгорукого дворового человека Михайло Шипова, который «объявил желание следить за действиями графа Льва Николаевича Толстого и узнать отношение его к студентам университета, жившим у него под разными предлогами».

Рекомендованный Третьему отделению самим московским генерал-губернатором Тучковым, Шипов явился в январе 1862 г., имея «конфиденциальное письмо» от генерала Потапова к жандармскому штаб-офицеру по Московской губернии, полковнику Воейкову, которому заявил, что «имеет намерение сблизиться с лицами, занимающимися тайными литографиями и печатанием разных запрещенных сочинений» и в этих видах думает «объясниться с знакомым ему литографщиком и предложить нанять ему отдельную комнату, в которую поставит станок для означенной цели…».

Полковнику Воейкову «прожект» пришелся по душе, но для осуществления его Шипов спросил «для устройства сего… денег от 30 до 50 р». Полковник, не считая себя в праве «делать такие расходы», предложил агенту «сначала хорошенько удостовериться в справедливости начинаемого им дела», после чего обещал дать «на необходимые расходы».

Шипов, вполне уверенный «в справедливости» своих замыслов, не захотел ждать и предложил свои услуги местной полиции. Московский обер-полицмейстер граф Крейц направил его в распоряжение пристава городской части Шляхтина, занимавшегося розысками. К тому времени Шляхтин уже установил, что «граф Толстой, проживая в Москве, имел постоянные сношения со студентами, и у него весьма часто бывал студент Осфальд, который был впоследствии замешан в деле распространения “Великорусов”». Шляхтин, зная, что «граф Толстой сам много пишет», и полагая, что «может быть, он был редактором этого сочинения», приказал Шипову следить за Толстым даже и в том случае, если он будет проживать в Ясной Поляне, хотя последняя и находилась вне ведения столичной полиции.

Шипов под фамилией Зимин 17 февраля 1862 г. прибыл в Тулу, но вместо сбора информации ударился в загул. Пропив все деньги, Шипов 22 мая отправился в Москву, где оправдывался тем, что и Лев Николаевич 12 мая уехал в Москву. Но Толстой не остался в столице, а уехал в Тверь, а оттуда пароходом в Самару в степи – лечиться кумысом.

Шипова же в Москве арестовали. Чтобы отвертеться от обвинений в растрате казенных денег и срыве задания, агент начал фантазировать. Шипов заявил чиновнику особых поручений при генерал-губернаторе подполковнику Шеншину, что проживал в Туле три месяца и часто бывал в Ясной Поляне, где узнал, что «при графе находится более 20 студентов разных университетов и без всяких видов… На четвертой неделе прошедшего Великого поста привезены были к нему в имение из Москвы камни для литографии, шрифты, краска для печатания каких-то запрещённых книг, но, не знаю вследствие каких причин, печатание не состоялось, и все к оному принадлежности отправлены в другое имение, принадлежащее ему в Курской губернии, но потом предположено, чтобы раньше августа месяца работы не начинать… В числе показанных мною учителях находится ещё курьер, должность его состоит в частных поездках по трактам к Харькову и к Москве, также у его сиятельства часто бывают продавцы разного товара из Стародубенских слобод, которые у него иногда ночуют и живут по 1 и по 2 дня. Кроме ж всех сказанных, приёму бывает очень лично даже ближним соседям и знакомым. Также мне известно, что в августе месяце настоящего года предполагается у его сиятельства печатание какого-то манифеста по случаю тысячелетия России, и оный манифест был у них на просмот-рении и отправлен для чего-то за границу, но куда – мне неизвестно… К тому ж в доме его сиятельства из кабинета в канцелярии устроены потайные двери и лестницы, и вообще дом в ночное время всегда оберегается большим караулом… К этому имею присовокупить, что мной от господина подполковника Дмитрия Семеновича Шеншина с 1 февраля по настоящее время получено в разное время на расходы триста пятнадцать руб. серебром, о ста руб. из оных представлен отчет в феврале месяце. А в остальных тоже обязуюсь дать полный добросовестный отчет, если же вашему благородию угодно будет отложить до августа месяца вышеупомянутое дело, то обязуюсь содействовать к его наискорейшему открытию» [109] Материалы сайта: http://www.torturesru.com/dle/historical/462-obyski-v-yasnoy-polyane.html .

Третье отделение стало разбираться в показаниях Шипова и решило произвести по его доносам особое расследование. Через неделю, 2 июля, жандармский полковник Дурново получил от шефа князя В.А. Долгорукова предписание, в котором, помимо прочего, говорилось: «Находя по настоящим обстоятельствам сведения эти важными и признавая необходимым удостовериться, в какой степени оные справедливы, я предписываю Вашему высокоблагородию отправиться в Тульскую и потом, если окажется нужным, в Курскую губернии и сделать надлежащее дознание по сему предмету».

И вот три тройки с жандармами под командованием Дурново прикатили в Ясную Поляну. Лев Николаевич, как мы уже знаем, в это время пил кумыс в самарских степях.

Жандармы приказали всем оставаться на местах. «Они искали типографские и литографические станки для перепечатывания прокламаций Герцена, которые Толстой “презирал и не имел терпения дочесть от скуки”. Обыск продолжался два дня, представляя собой “целое нашествие” – почтовые тройки с колокольчиками, подводы, исправник, становые, сотские, понятые, жандармы. В доме были раскрыты ящики столов, шкафов, комодов, сундуков, шкатулки. В конюшне ломом были подняты полы, в прудах сетью пытались выловить типографский станок, но вместо него попадались караси да раки. Школу перевернули “вверх дном”. Учителя-студенты были помещены во флигель. Жандармы тщательно простукали стены дома. Никаких тайн в нем не оказалось, потому что разбитная горничная Дуняша Орехова успела вовремя выбросить в крапиву толстовский портфель, в котором, возможно, хранились письма и фотографии Герцена, являвшегося persona nоn grata для царя. Отложенные при обыске документы были изъяты из жандармской папки все той же предусмотрительной Дуняшей» [110] Никитина Н.А. Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной Поляне // Материалы сайта: http://litrus.net/book/read/1069?p=1 .

Вернувшись в Петербург, полковник Дурново предоставил шефу информацию об обыске. Он доложил, что в Ясной Поляне проживают только девять молодых людей, причем «все они имели свидетельство на жительство», ни у кого из них «предосудительного не оказалось». Лишь у студента Фон-Боля, управляющего имением, обнаружили выписку из журнала «Колокол».

В школах также, «кроме общеупотребительных учебных материалов и книг, ничего не найдено». Также «в доме графа Толстого, устроенном весьма просто, не оказалось ни потайных дверей и лестниц, ни литографских камней и телеграфа». В бумагах Толстого нашлось лишь несколько писем 1856 г. от Ивана Тургенева, по которым «можно было судить, что он находился в коротких отношениях с Герценом. Кроме того, при просмотре корреспонденции выяснилось, что в одном из собственноручных писем (от 25 января 1862 г., к Сердобольскому) Толстой жаловался на жившего у него студента Соколова, осуждая его за то, что любит заниматься литографией, слушает бредни Герцена, но делом не занимается».