Александр Широкорад - Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг.

Второй список представлялся министром внутренних дел. По этому списку шел просмотр и снятие копий с писем общественных и политических деятелей, редакторов газет, профессоров, преподавателей высшей школы, членов Государственного Совета и Государственной думы, членов семьи Романовых. Перлюстрации порой подвергались письма великих князей, в частности письма вел. кн. Михаила Александровича, жаловалась на вскрытие писем вдовствующая императрица Мария Федоровна. Не подлежали перлюстрации только письма самого министра внутренних дел, пока он находился на этом посту, и императора…

Самый большой поток писем шел через Петербургский почтамт. Ежедневно здесь вскрывалось от 2000 до 3000 писем. Выписок и копий делалось значительно меньше – 20–30. Конверты отпаривались, отмачивались в ванночках, вскрывались особыми косточками или длинными иглами.

Письма задерживались в “черном кабинете” недолго – час-два. Письма с интересными сведениями откладывались для снятия копий. Просмотренные письма запечатывались, а с обратной стороны, в одном из уголков, делалась точка – условный знак (мушка), чтобы это письмо не подвергалось вторичной перлюстрации. Если письма были написаны химическими чернилами или зашифрованы сложным шифром, то и в этом случае в подлиннике отправлялись в Департамент полиции и задерживались на более длительный срок. Иногда задерживались до распоряжения Департамента наиболее интересные письма, несущие ценную информацию. Копии или выписки из писем делались в 2-х экземплярах. Один экземпляр по списку Департамента полиции отправлялся директору Департамента полиции, а второй и оба экземпляра по списку МВД шли министру. И уже от министра они порой шли в Департамент или задерживались у министра. Как правило, перлюстрация, которая производилась по просьбе министра, в Департаменте не подвергалась той тщательной разработке, как письма революционных деятелей.

На местах, в других городах перлюстрировалась только та корреспонденция, которая шла из этого города или в город, но не транзитная. Копии делались также в 2-х экземплярах, 1 экземпляр направлялся в Петербург на имя “Соколова”…

Каждое письмо при перлюстрации получало свой номер. Простые и химические письма регистрировались отдельно: простые получали просто номер, к химическим прибавлялась буква “х”. Фамилии, упоминаемые в письмах, заносились в карточный алфавит. Именные карточки составлялись на автора письма, получателя, на все имена и фамилии, упоминаемые в письме. Так подробно расписывались только письма революционных деятелей. Что касается писем государственных и общественных деятелей, то они проходили такую обработку лишь в случаях, когда была соответствующая резолюция министра. Они, как правило, не регистрировались, подшивались в отдельные дела, которые формировались по хронологии» [104] Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917). М.: РОССПЭН, 2013. С. 292–295. .

Поскольку перлюстрация – дело уголовно наказуемое, жандармы полученные из писем сведения обычно шифровали как «полученные агентурным путем». А автора писем, которые перлюстрировались, называли «автором агентурных сведений». Поэтому в переписке Департамента полиции часто авторами агентурных сведений являются лица, которые никаких контактов с полицией и жандармерией не имели, но тем не менее их сведения использовались правительством.

«Современные историки и исследователи иногда, имея в своем распоряжении такой документ, приходят в недоумение, а порой даже обвиняют автора письма в сотрудничестве с полицией. Приведу пример такой ошибки. В конце 30-х годов в Орловском областном архиве было обнаружено донесение начальника Орловского ГЖУ в Департамент полиции, в котором указывалось, что “автором агентурных сведений за № 1291 является Вольнов Иван Егорович… он же Иван Воробьев”.

Эта фраза явилась основанием к тому, что в советское время Вольнова довольно долго подозревали в сотрудничестве с полицией. В действительности за указанным номером было зарегистрировано письмо И.Е. Вольнова с о. Капри к родным, где он описывал свою жизнь, встречи с М. Горьким, их дружеские отношения. Письмо было перехвачено в Департаменте полиции. С него были сняты копии, одна из которых послана в Орловское ГЖУ для разработки, установки автора (Вольнов в письме подписался “Иван Воробьев”). Так как письмо было получено агентурным путем, автор его был назван “автором агентурных сведений”. Вследствие этой ошибки имя И.Е. Вольнова, крестьянского писателя, революционера, очень долго замалчивалось, а произведения его не переиздавались, и только в 1961 г., в результате внимательной, кропотливой работы архивистов ЦГАОРа СССР истина была восстановлена» [105] Перегудова З.И. Политический сыск России (1880–1917). М.: РОССПЭН, 2013. С. 296–297. .

Перлюстрация была для наших самодержцев палкой о двух концах. С одной стороны, у них возникала иллюзия полной осведомленности о настроениях своих подданных. Ну а с другой, они становились марионетками руководителей охранки. Там уже давно научились подделывать письма и занимались этим как в интересах службы, так и в своих собственных интересах.

«Многие были асами-виртуозами по подделке подчерка. Например, что подобную работу проводил Зверев, привезенный Зубатовым из Москвы, и что Зверев “в этом деле положительно дошел до виртуозности”.

Восстановление писем совершалось с необыкновенной точностью: бралось во внимание качество бумаги, ее размер, глянец, водяные знаки, чернила, умышленно сделанные точки и другие особенности письма» [106] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1249. Л. 2об. .

Благо они хорошо знали роман Александра Дюма «Граф Монте-Кристо» и активно использовали подделки для свержения неугодных сановников. Так, «заведующий Особым отделом С.В. Зубатов вступил в сговор с влиятельнейшим князем В.П. Мещерским, мечтавшим стать министром внутренних дел, сфабриковал фальшивое письмо, компрометировавшее Плеве, которое он якобы перехватил на почте, и направил прямо через Главноуправляющего императорской канцелярии А.С. Танеева Николаю II. Однако А.С. Танеев был в дружеских отношениях с Плеве, которого поддержал при назначении на должность министра внутренних дел России. Не докладывая царю, А.С. Танеев передал это письмо Плеве, чтобы тот сам разбирался со своим подчиненным. Тот, не долго думая, отправил С.В. Зубатова в ссылку под гласный контроль полиции. Вот как в царской России, используя службу перлюстрации почты, снимали неугодных конкурентов.

При этом Николаю II не докладывали истинных причин происходящих событий, и он спокойно без серьезного разбирательства воспринимал смещение с руководящих постов ключевых фигур в своем государстве, полагаясь только на верность своего ближайшего окружения.