Валерий Шамбаров - Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР

Но и отношение Грузии к России никак нельзя было назвать честным и искренним. По главной магистрали, связывающей две республики, через Верхний Ларс, шел поток контрабанды — «левой» водки, оружия и других совсем не мирных грузов для Чечни. Грузинский КПП свободно пропускал караваны машин, потом они сворачивали с трассы и по проселкам, объезжая российский КПП, уходили на нашу территорию. Начальник Федеральной погранслужбы России генерал армии Николаев приказал перенести КПП «Верхний Ларс» поближе к грузинскому, и дорогу контрабандистам перекрыли. Но сразу запротестовал Шеварднадзе, и Ельцин приказал вернуть КПП на прежнее место. Николаева, пробовавшего спорить и объяснить ситуацию, президент обругал и отправил в отставку. Требования грузин были выполнены, и контрабанда пошла беспрепятственно.

А самым наглядным примером бездумной и близорукой уступчивости оставалась Чечня. 12 мая 1997 г. Ельцин и Масхадов заключили в Москве Договор о мире и принципах взаимодействия между Россией и Ичкерией. Причем в оригинальный текст была включена фраза о признании Хасавюртовских соглашений. Но в аппарате президента все же нашлись трезвомыслящие люди, представлявшие, какими последствиями это грозит. Кто-то сумел вычеркнуть фразу о Хасавюрте буквально перед подписанием. В этот же день Масхадов заключил с Черномырдиным «межправительственное соглашение» — предусматривалось первоочередное восстановление объектов Чечни, выплата населению пенсий и пособий (за счет России! И значительная доля пенсий и пособий перечислялась людям, уже убитым или бежавшим из республики!). Кстати, даже само подписание таких договоров на международной арене расценили как признание Россией «де-факто» независимости Ичкерии. Обнаглевший Масхадов потребовал компенсации за войну, выставив более чем внушительный счет — 25,8 млрд долларов. И его всячески ублажали, силились удовлетворить.

Однако и взамен не было ничего! Ни мира, ни спокойствия. Из Чечни войска вывели, но теперь машины военных и МВД подрывались в соседних кавказских республиках, да и в Москве задерживали боевиков с оружием, взрывчаткой. В декабре 1997 г. банда Хаттаба появилась в Дагестане, напала на военный городок в Буйнакске. Получила отпор, но сожгла из гранатометов 2 танка, 2 грузовика, цистерну с горючим. Отступая, захватывала заложников, и ушла, прикрываясь живым щитом. Погибли 5 человек, 10 получили ранения. Но правительство России вообще не отреагировало! Дабы сохранить «добрые отношения» с Ичкерией, угодить западным «друзьям», собственным «правозащитникам» и либералам. К Масхадову обратились только республиканские власти Дагестана, потребовали выдать преступников — а он в ответ лишь развел руками, что его правительство к инциденту не причастно.

В самой России могло показаться, что жизнь все-таки меняется к лучшему. Уровень бандитского беспредела стал снижаться. Одни группировки и их предводители в междоусобной борьбе перебили друг друга. За других взялись правоохранительные органы. Кто-то был связан с высокопоставленными фигурами, чувствовал себя в безопасности с удостоверениями советников мэров, помощников депутатов Думы. Но надобность в их услугах исчезала, и покровители начали избавляться от компрометирующего балласта. Те из авторитетов, кто вовремя понял это, побежали за границу.

А народ после всех встрясок как-то приспосабливался к изменившимся условиям существования, к «рынку» — кто как умеет, у кого как получится. Плодились посреднические фирмочки, транспортные и ремонтные конторы, магазинчики, частные поликлиники, частные газеты, издательства. В вузах появлялись платные отделения, платные факультеты. Техникумы и профессионально-технические училища, превратившись в колледжи, и вовсе переходили на «коммерческую» основу. В других государственных учреждениях начальство решало, какие услуги оставить безвозмездными, а какие сделать платными. Впрочем, этим занимались и сами работники. Приучались брать взятки учителя, врачи, медсестры, секретари, мелкие служащие, милиционеры, армейские офицеры — жить-то надо.

Изобилие и доступность любых товаров на прилавках создавали иллюзию благоустроенности. Те, кто сумел заработать, спешили строить себе комфортабельные загородные дома. На улицах становилось все больше иномарок. В быт внедрялись самые современные новинки — мобильная связь, видеотехника, микроволновки, кухонные комбайны, музыкальное оборудование. Компьютеры становились необходимой принадлежностью современной семьи, считающей себя культурной. Мамы в те времена хвастались: «Мой такой умный! Целыми днями в компьютере сидит!» — а их детишки с малых лет привыкали вместо книг и учебников уходить в фейковый мир компьютерных игр, чатов, порносайтов.

Правительство России гордо рапортовало о достигнутых успехах — что в 1997 г. удалось снизить инфляцию (цены за год выросли на 11 %). Что впервые с начала 1990-х объем валового продукта российского хозяйства не падал, а вырос (всего на 1,4 %). Была осуществлена деноминация рубля, курс увеличили в 1000 раз. То есть, выпустили новые купюры, на которых было на три нуля меньше. Но финансовая система стала выглядеть более здоровой, более надежной. Эти достижения вовсю расхваливали и зарубежные аналитики, британский журнал «Euromoney» даже признал Чубайса лучшим министром финансов года.

Хотя на самом деле российские успехи оказывались эфемерными. Они достигались за счет иностранных кредитов, внутренних займов ГКО (государственных краткосрочных обязательств). Государство по уши влезало в долги. Благосостояние граждан росло только в Москве, Санкт-Петербурге и еще нескольких крупных центрах, где сосредоточились банки, крупные компании, зарубежные фирмы, центры торговли, массовой информации, коммуникаций, шоу-бизнеса, велось масштабное строительство. С «барского стола» кое-что перепадало и простым гражданам. Например, Лужков за счет городских доходов поддерживал москвичей, вводил надбавки к пенсиям, повышал зарплату учителям, врачам, другим служащим муниципальных учреждений. Но даже по соседству, в Московской области, были уже совершенно другие стандарты жизни, царили бедность и бесхозяйственность.

А в целом по России, если сравнить с 1990 годом (далеко не лучшим, с развалом «перестроек»), то объем промышленного производства упал вдвое. Объем легкой промышленности — на 90 %. Комбайнов выпускали теперь меньше в 13 раз, тракторов и металлорежущих станков — в 14 раз. Сбор зерна снизился более чем вдвое, поголовье крупного рогатого скота — вдвое, овец — более чем втрое. Но и в тех отраслях, которые пока еще удержались, еще действовали, — в сырьевой, топливно-энергетической, черной металлургии — рабочим хронически не выдавали зарплату. 44 % населения России очутилось за «чертой бедности». Попросту говоря, эти люди стали нищими.