Бернард Корнуэлл - Война волка

Мне казалось иногда, что Иеремия вовсе не спятил, и я, подобно Рагнару, находил его забавным.

– На прошлой неделе я давал тебе серебро, – напомнил я. – За сельдь и лосося.

– Те монеты я отдал бедным, как повелел мне Агнец Божий.

– Где же ты бедных нашел? – спросил я.

– Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову [5] Евангелие от Луки, 9: 58. , – загадочно ответил Иеремия, потом повернулся к Свитреду, бледному от негодования. – Ты женат?

– Нет, – выдавил Свитред.

– Я нахожу, что груди жены – хорошая подушка, – жизнерадостно заявил Иеремия. – Господу нашему следовало бы жениться – ему бы крепче спалось.

– Еретик! – выдохнул Свитред.

– Чтоб опарыши ползали у тебя в заднице, – провозгласил Иеремия, потом повернулся, и мне показалось на миг, что ему хочется спросить меня про груди Эдит, но у него на уме было иное. – Господин, ты слыхал про Скёлля Норманна?

– Разумеется! – Вопрос меня ошеломил.

– Языческий тиран, величающий себя королем, – презрительно продолжил Иеремия. Он перешел на родной датский, явно не желая, чтобы Свитред понял наш разговор. – Это враг Божий. Ты встречался с ним?

– Было дело.

– И остался жив? Хвала Господу!

– Откуда ты прознал про Скёлля?

– Откуда прознал? – Епископ недоуменно посмотрел на меня. – Господин, ты ведь разговариваешь со своими слугами?

– Ну конечно.

– Вот. А я ведь слуга Божий.

– И он беседует с тобой?

– Еще бы! И подолгу. – Он покосился на отца Свитреда с целью убедиться, что тот не понимает сказанного. – Бог сообщает мне новости, но подчас… – тут Иеремия понизил голос. – Подчас мне хочется, чтобы болтовни было меньше. Он ведь мне не жена!

– Так ты слышал истории про Скёлля, – напомнил я, возвращая его к теме. Я сомневался, что бог Иеремии принес ему эти вести, но страшные легенды про творимые Скёллем зверства расползались по Нортумбрии и вполне могли достигнуть Линдисфарены.

– Язычник сошел из высокого места, – нараспев затянул Иеремия, – и Господь велит сокрушить его. Вот тебе послание от Бога, господин: сокруши его! – Епископ задрал перепачканную ризу, и моим глазам предстал кошель, висящий на поясе, которым перехвачены были его штаны. Он порылся в кошеле, выудил камень размером с каштановый орех и протянул мне. – А вот это поможет тебе в сокрушении.

– Галька? – удивился я.

– Это, господин, – благоговейно произнес он, – тот самый камень из пращи, коим Давид свалил Голиафа!

Я взял камень, выглядевший точно так же, как миллион других, разбросанных по берегам Линдисфарены. Мне известна была страсть Иеремии собирать реликвии, по большей части совершенно ничтожные, но ему они представлялись святыми.

– Ты уверен, что я должен носить его при себе? – спросил я.

– Бог повелел мне отдать его тебе, чтобы сокрушение получилось великим. Камень этот священный и очень ценный и даст тебе силу победить всех врагов. – Он перекрестился, и отец Свитред негодующе зашипел. Иеремия сердито зыркнул на него и снова перешел на английский. – У тебя с языка навоз сыплется.

Я задумался над тем, что Иеремия сказал немного ранее.

– Ты упомянул про высокое место.

– Язычник возвысился, – подтвердил епископ, – и его следует низвергнуть.

– Тебе известно, что Скёлль живет на высоком месте? – осторожно осведомился я, не вполне уверенный, что Иеремия услышит меня, а уж тем более скажет правду.

– Очень высоком! Его убежище касается небес и угнездилось над серебряной ямой.

– И ты знаешь, где это место? – Я воззрился на него.

– Ну конечно знаю! – Он вдруг заговорил как совершенно вменяемый человек. – Помнишь ярла Хальфдана Безумного?

– А должен? – Я покачал головой.

– Он выжил из ума, бедняга, и напал на Дунхолм. Ярл Рагнар убил его, ясное дело, а потом мы все пошли на север и разорили дом Хальфдана. Это было еще до того, как Господь призвал меня к себе на службу. – Иеремия высморкался в один из концов богато расшитого палия, отчего отец Свитред поморщился. – Крепость Хальфдана Безумного – очень гадкое место! Ее построили римляне.

– И где она?

– Господи! Господи! Господи! – воззвал епископ, явно прося укрепить его память. – Знаешь дорогу из Йорвика в Кайр-Лигвалид?

– Знаю.

– Примерно в одном ангельском перелете от Кайр-Лигвалида на север в холмы уходит еще одна римская дорога. Она идет на подъем. Если следовать ей, придешь к форту Хальфдана. Он спрятан в горах, очень далеко и очень высоко.

– Хеабург, – пробормотал я.

– Это высоко! – воскликнул Иеремия. – А чем выше ты забираешься, тем ближе оказываешься к Богу. Я вот подумываю выстроить башню.

– А сколько составляет один ангельский перелет? – уточнил я.

– Высоченную башню, чтобы Богу было удобнее беседовать со мной.

– Ангельский перелет?

– А, господин, всего полдня пешего пути. – Лицо Иеремии просветлело при каком-то воспоминании. – Крепость Хальфдана лежит в верховьях Южного Тинана. Следуй долине реки и придешь туда, где сможешь сокрушить его. Только молись! Форт Хальфдана ужасен! Стена, валы, рвы. Но я буду просить у Бога, чтобы он даровал тебе хорошее сокрушение. Господь воинств с тобою, удар твой мощный не пройдет мимо!

– Но почему ты уверен, что Хеабург и есть Хальфданов форт? – допытывался я, надеясь, что ответом не будет ссылка на божье послание.

– Я не уверен, – снова совершенно осмысленным тоном заявил епископ. – Но все толкуют, что Скёлль живет над серебряной ямой. Так где еще это может быть?

Чутье говорило мне, что воспоминания Иеремии о походе Рагнара соответствуют истине, а это означает, что Хеабург не так далеко к югу от большой стены, близ того места, где угодил в засаду мой сын.

– Серебряная яма? – переспросил я.

Иеремия посмотрел на меня так, будто чокнутым из нас двоих был именно я, потом до него дошло.

– Место, где находился свинцовый рудник.

– А из свинцовой руды выплавляют серебро, – протянул я.

– Из тьмы рождается свет, – радостно возгласил Иеремия. – А серебро следует раздавать бедным. – Он взглядом указал на камень для пращи, который я так и держал в руке. – Господин, это очень ценная реликвия. Сам царь Давид касался ее!

Понимая, что он хочет серебра, и благодарный за ценные сведения, я отсыпал ему монет. Епископ понюхал их, просиял, потом повернулся к морю:

– Прилив растет. Могу я преклонить голову здесь на ночь?

– А подушку ты с собой захватил?

Иеремия лукаво улыбнулся.

– Она внизу, господин, – сказал он, кивнув на нижнюю крепость.

Иеремия не смог бы попасть домой тем вечером, потому что прилив затопил перешеек, ведущий на Линдисфарену. Чокнутый епископ частенько проявлял достаточно здравого смысла и приходил в Беббанбург в такое время, чтобы прилив помешал ему вернуться обратно. Причем всегда поспевал к гарнизонному ужину, который, как я предполагал, был куда вкуснее приготовленного его сподвижниками.