Игорь Маранин - К Вашим услугам, государь [СИ]

Увидев Карла, принцесса резко переменилась в лице и настроении: — Немедленно схватите этого человека! — закричала она, — это он пытался отравить моего дядю!

На крик принцессы словно из ниоткуда вынырнул раскосый стражник и решительно направился к Карлу. На Лотецки жалко было смотреть: съежился, поник, раскис и в нерешительности топтался рядом с носилками.

— Я не виновен, Ваше Высочество, — только и выдавил он, с отчаянием и мольбой глядя на Манон. В наступившей тишине неожиданно прозвучал глубокий и мягкий голос Крисмегильды:

— Ваше Высочество, Карл тут ни при чем. Поверьте, я это точно знаю.

Манон бросила презрительный взгляд на комедиантку и уже открыла было рот, чтобы приказать схватить и эту наглую девицу, но внезапно осеклась и, не веря своим глазам, уставилась на Крисмегильду.

Комедиантка отнюдь не смутилась и спокойно продолжала:

— Я наслышана о вашей доброте и справедливости, принцесса. И не в первый раз имею счастье видеть вас, — голос Крисмегильды был совершенно серьезным, но что-то неуловимо насмешливое слышалось в том, как она произносила титул Манон, — помните, года два назад в Италии вы почтили своим присутствием отряд хельветских рыцарей, чтобы воодушевить их на воинские подвиги?

Крисмегильда сделала паузу, многозначительно посмотрела на принцессу и продолжила:

— Очень прискорбно, что с вашим дядюшкой случилось несчастье, надеюсь сейчас с ним все в порядке? Он выздоровел? Поверьте, Карл не имеет отношения к этому отравлению. И мы бы хотели видеть графа Глорио: у нас больная девушка и ей срочно нужна помощь.

— Дядюшка при смерти! — тихим голосом сообщила Манон и, вытащив платочек, всхлипнула, — граф вот-вот должен вернуться с каким-то ученым лекарем, — и, обращаясь к Раскосому, добавила, — отпустите его, пусть граф Глорио сам разберется.

Вид у принцессы был явно растерянный, она никак не могла совместить в своей голове вернувшегося Карла и эту насмешливую девицу… ах, как же ее звали? Кажется, Крисмегильда… да еще этот дурацкий эфиоп напоминает ей кого-то, кого она видела не так давно… Ладно, потом, потом… Нельзя стоять с таким видом перед целой толпой. Что там сказала Крисмегильда? Кто у них болен?

Манон приняла сострадательный вид и, подойдя к носилкам, склонилась над больной.

— Кто это? — спросила принцесса, повернувшись к Крисмегильде. — Герцогиня Эделия фон Шляппентохас, — ответила комедиантка, — с ней случилось несчастье, змея укусила. Прошу вас, позвольте внести ее в дом.

Принцесса кивнула головой и громко распорядилась поместить больную в соседней с дюком Эллингтоном комнате. По молчаливому уговору, разговор о Карле был отложен. Манон бросила взгляд на Крисмегильду и та чуть кивнула головой. Им предстояла более важная беседа.

15 июня, от 7 до 9 часов вечера

Комната, куда внесли Эделию, оказалась просторной и пустой. Лишь посередине стояла массивная деревянная кровать с толстыми пуховыми перинами да в углу возвышался огромный, в человеческий рост, платяной шкаф. За раскрытыми окнами тихо шелестел большими зелеными листьями густой сад и откуда-то издалека доносился гомон располагавшихся на ночлег циркачей.

Едва ушли слуги, как в окне показалась черная физиономия эфиопа. Убедившись, что никого нет, эфиоп перелез через подоконник и очутился в комнате. На несколько секунд он склонился над лежащей девушкой, послушал ее неровное дыхание, сочувственно покачал головой и направился было к двери, как из коридора раздались приближающиеся голоса. Эфиоп оглянулся и, увидев большой шкаф, исчез за его дверцами.

В комнату вошли принцесса Манон и Крисмегильда.

— Здесь мы можем спокойно поговорить, — голос Манон звучал нервно, — тебя ведь, кажется, зовут Крисмегильда? А твоего брата звали Херлунг? Я его помню, он был сильный мужчина. Я никогда не встречала более сильного мужчины. Но один против девяти…

— Ты могла послать за помощью, Эрнестина, — во взгляде комедиантки проскользнула плохо скрываемая неприязнь, — но ты наслаждалась боем… Впрочем, я не собираюсь высказывать тебе упреки. И мне нет дела до Хельветии — выдавай себя хоть за короля Уильяма. Могу даже подарить накладную бороду. Единственное, чего я хочу — чтобы не пострадал невинный. Оставь Карла в покое. Боже мой, этот бедный юноша еще и влюблен в тебя!

— Да собственно, я и не хочу его обвинять, — уже более спокойно сказала Манон, — но вот что скажет граф?

— Карл все объяснит, — ответила Крисмегильда и, вздохнув, добавила, — по крайней мере, я на это надеюсь, — и вздрогнула, услыхав из гостиной громовой голос графа.

— Как ты сказал, паршивец? Фон Шляппентохас? Дочь герцогини Корделии? Черта тебе в задницу, куда вы ее положили?!

Словно ураган, Глорио ворвался в комнату и, не замечая ни принцессы, ни ее гостьи, бросился к кровати Эделии. За ним, неловко семеня маленькими ножками и подслеповато щуря глаза, вошел невысокий, по плечо Манон, щуплый и тщедушный человечек — тот самый ученый лекарь.

— Да, да — это она! — взволновано восклицал граф, — Что с ней? Боже мой, да сделайте же что-нибудь, доктор!

Манон и Крисмегильда переглянулись, удивленные такой трогательной заботой графа. Где-то в шкафу негромко скрипнула дверца.

Осмотр занял более получаса. Наконец, доктор, осторожно прикрыл Эделию одеялом, и, повернувшись к графу, сказал неожиданно тонким писклявым голосом: — Ничего страшного, граф. Укус змеи, совершенно неопасный! У вас в деревне половина мальчишек так перекусана. Несколько дней полежит без сознания и оклемается. Я приготовлю специальные компрессы и мази.

— Герцогиня — не половина мальчишек, — проворчал граф, но видно было, что он заметно успокоился, — давайте, готовьте ваши компрессы.

— А как же дядющка? — вмешалась Манон.

— Ах, да! — воскликнул граф, — принцесса, вы не проводите доктора?

Доктор и Манон отсутствовали не более двух минут. Когда они вернулись, в глазах принцессы стояли слезы, а доктор как будто стал еще меньше ростом.

— Граф Глорио, — чопорно обратился он к хозяину дома, — дюк Эллингтон скончался!

На короткий миг лицо графа окаменело, но затем взгляд его стал решительным и колючим:

— Принцесса, приношу вам свои глубочайшие соболезнования! Я очень любил и уважал вашего дядюшку и не могу передать словами, как мне тяжела эта утрата. Однако, думаю, вы поймете меня — его тело нужно немедленно переправить на землю Хельветии. Собирайтесь, принцесса, вы должны вернуться ко двору. Эй, слуга! — громогласно выкрикнул граф, — срочно снаряжайте карету и готовьте факелы. Мы будем ехать всю ночь.

Граф склонился перед принцессой в почтительном поклоне и тут же развил бурную деятельность. Он кричал на слуг, собирал свой отряд, подгонял конюхов, трижды получил заверения доктора, что в его отсутствие ничего страшного с герцогиней не произойдет и, совершенно уверившись в этом, сообщил тому, что после Хельветии, возможно задержится на денек по неотложным делам.