Игорь Маранин - К Вашим услугам, государь [СИ]

Когда карета вместе с телом покойного брата хельветского короля, принцессой Манон, графом и сопровождавшими их людьми отбыла, к Крисмегильде подошел Руперт. Он уже смыл весь маскарад и теперь выглядел на удивление свежо и молодо.

— Скажите, Крисмегильда, — попросил он, — о чем вы беседовали сегодня с Карлом?

Крисмегильда стряхнула с себя задумчивый вид и улыбнулась:

— Ай-ай-ай, — погрозив пальчиком, ответила она — вы, барон, и так слишком много знаете.

— Что я знаю? — удивился барон.

— Для тех, кто вырос на природе, — заметила Крисмегильда, — запахи словно буквы. Да и дверца шкафа скрипит.

Теперь уже широко заулыбался Руперт.

— Мне нужно ехать, Крисмегильда. Прямо сейчас, — сказал он, — Эделия будет здесь в безопасности. Все что хотел, я уже узнал.

— И о том, кто отравил дюка Эллингтона?

— И это тоже, — ответил Мюнстер и неожиданно поинтересовался, — а куда вы уедете после представления? Где вас искать?

— Не знаю, — рассмеялась Крисмегильда и лукаво посмотрела на барона, — но если действительно захотите, барон, то найдете даже на краю света!

— На край не на край… — проворчал Руперт, — а в Рим мне точно надо. А ваши гастроли где предполагаются, осмелюсь осведомиться?

— Да мы, артисты, как цыгане — редко знаем свои пути-дороги наперед, — улыбнулась рыжеволосая очаровательница. — Куда ветер понесет…

Руперт смотрел на нее, не скрывая заинтересованности. После томных и бледных принцесс и герцогинь, которых надо было перманентно от чего-то спасать, ее природная сила и здоровая красота были прямо-таки живительным эликсиром. Внезапно его осенило:

— А почему бы вам не направиться на юг? Италия — чудесный край, и искусство там весьма ценят. Может быть, вам еще пригодится некий эфиоп? Свои дела тут я завершил, Эделия в надежных руках. Да и погони утомили.

Крисмегильда оживилась.

— Давайте поговорим с Трильби, нашим предводителем. Мы все решаем вместе, но окончательное слово все-таки за импрессарио. Вообще-то силач у нас в труппе уже есть, Орсо…

— Поверьте, дорогая, я у него хлеб отбивать не намерен, и признание прекрасных дам тоже. Придумаем что-нибудь, чтобы он не пострадал. В конце концов, я за деньгами не гонюсь, никого не обберу. Скорее наоборот.

— И какой же нумер мы вам придумаем? Гири поднимать можете? Борьбу знаете?

— Справлюсь, — проворчал Руперт. — Тоже мне, хитрости.

И они, недолго думая, выскочили в окно (Руперт потянулся поддержать её, но был обдан комически-возмущенным взглядом) и шмыгнули к кибиткам цирка.

16 июня 1241 года, 11 часов утра

Фрибург — столица Хельветии — не отличался особой красотой и изяществом архитектуры. Узкие улочки, жмущиеся друг к другу домишки с редкими черепичными, а чаще соломенными крышами, грязь, мусор, хмельной запах постоялых дворов и трактиров, шумный гомон толпы на многочисленных маленьких базарчиках. Единственный позеленевший от старости фонтан на Соборной площади, вымощенной булыжником какого-то неприятного буро-болотного цвета. Нет, на столичный город это явно не тянуло, если бы… Если бы не королевский замок. Гордость и своего рода эмблема всей Хельветии. Замок этот был построен прадедом нынешнего короля — князем Шерлоком-Марией Шпицбергеном, которого даже придворные считали чудаком, если не сказать больше. Взбалмошный, крикливый, переменчивый, иногда он за день отдавал несколько сотен противоречащих друг другу приказов. Таким же получился и замок — путанным, разностильным, противоречивым… Но эти остроконечные башни среди альпийских вершин! Они выглядели столь надменно и величественно, что даже послы Империи невольно вздрагивали, первый раз подъезжая к воротам главного замка Хельветии.

Королевские покои Уильяма Шпицбергена были расположены в самой высокой и неприступной башне и состояли из двух спален (бирюзовой, где король предавался любви хоть и не столь частыми как в молодости, но от этого не менее сладострастными вечерами и гранатовой — для отдыха от дел государственных и личных, а попросту говоря — для сна), столовой, часовни, гостиной и рабочего кабинета с резными дубовыми панелями, массивной деревянной мебелью, искусными драпировками и поражающей воображение богатой росписью на стенах.

Гуунтер, уже немолодой, но по-прежнему сильный седовласый мужчина с хищным и цепким взглядом, вошел под мраморные своды, ведущие в покои короля, и на миг задержался у высоких двойных дверей, над которыми поблескивал позолотой огромный герб Хельветии, затем решительно взялся за массивную дверную ручку — он имел право входить без доклада.

Король Уильям пребывал в благодушном настроении — ночь он провел в бирюзовой спальне.

— Ваше Величество, — обратился к нему Гуунтер, — мне жаль нарушать ваш покой, но сообщения из Империи весьма тревожны.

— И что же опять затевает этот унылый интриган Арнульф? — поинтересовался король несколько игривым тоном. Мысли короля еще оставались в бирюзовой спальне.

— На границе с Империей, — начал доклад Гуунтер, — задержан груз с фальшивой майоликой. Агент Империи арестован, однако, он оказался просто перевозчиком, вытянуть из него ничего не удалось. К тому же был весьма слаб здоровьем.

— Был? — уже внимательнее переспросил король.

— Помер на дыбе, — пояснил Гуунтер. — Возглавлял же весь этот балаган с контрабандой некий барон Руперт фон Мюнстер. Если Вы помните, в свое время я докладывал Вашему Величеству о том, что в Империи собираются организовать женский крестовый…

— Помню, — резко прервал его король. Настроение Уильяма стремительно ухудшалось и это не осталось незамеченным Гуунтером.

— Почему ты назвал эту контрабанду балаганом?

— Это очевидно, — ответил Гуунтер. — Вся операция была настолько плохо спланирована, что у меня возникло стойкое убеждение — они страстно желали, чтобы мы задержали этот груз.

— Но зачем? — на этот раз король выглядел скорее удивленным, чем недовольным.

— Мы работаем над этим, — уклончиво ответил Гуунтер. — В частности, получено письмо от Фихтенгольца. Он сообщает, что первоначально император дал личные указания фон Мюнстеру о сборе сведений о наших горных дорогах. Однако, затем планы резко переменились, почему — Фихтенгольцу неизвестно. Кроме того, совсем странным выглядит его сообщение о том, что вместе с этим фон Мюнстером под именем Эдольфуса фон Шрайбера едет переодетая в мужское платье фаворитка императора.

— Идиот! — внезапно хихикнул король, — я всегда говорил, что император — идиот. Отправить фаворитку на секретное задание со своим придворным!

— Император в гневе, — тихо объяснил Гуунтер, — эта фаворитка сама сбежала из Вены.