Игорь Маранин - К Вашим услугам, государь [СИ]

Дочитав сие послание, Эрнестина схватилась за грудь. — Тебе плохо? — обеспокоился Карл. — Я утомил тебя своими рассказами?

— Да не в этом дело!.. прошептала Эрнестина. — Смотри сюда! — Она вытащила из укромного места на своем корсаже медальон, раскрыла его… и взору Карла предстала надпись «CORDELIA pl WILLIAM eq AMOR»…

17 июня, 9 часов вечера

Вечер наступил быстро. Еще полчаса назад блики заходящего солнца, словно маленькие огненные саламандры, плясали на крышах домов славного города Грамсдринкшнеллера, а вот уже нет ни саламандр, ни домов, ни самого города. Лишь едва различимые силуэты в кромешной темноте да слабые огоньки свечей в незанавешенных окнах.

— Вроде бы здесь, господин граф, — вглядываясь во тьму, проговорил Фриц, — точно здесь, вон колодец, о котором кузнец говорил.

— Ну что ж, стучи, — приказал Фридеман фон Цубербилер.

На стук Фрица дверь открыла молоденькая рыжеволосая служанка. Она с любопытством поглядела на графа, стрельнула глазами в сторону оруженосца и спросила: — Вы к господину Лимберу? Они вас ждут.

Комната, куда провела их служанка, просто поразила воображение графа. Многочисленные стеклянные колбы, диковинные камни, какие-то сушеные травы, развешенные вдоль стен, кислый запах шипящих, словно змеи, растворов и книги, книги, книги… Лимбер полулежал на кровати, тихо постанывая.

— Деньги принесли? — первым делом спросил он, не удосужившись даже поблагодарить графа за свое чудесное спасение.

Граф молча достал тугой мешочек с монетами, но направившись к Лимберу, споткнулся о какой-то огромный фолиант, больно ударив ногу.

— Авиценна, господин граф! — весело прокомментировал Лимбер, — вы даже не представляете что он сделал для человечества!

— Представляю, — буркнул Фридеман, — синяк мне на ногу поставил. Вот ваши монеты, а вот тот пергамент, который необходимо прочесть.

Лимбер некоторое время внимательно изучал свиток, наконец, довольно крякнув и сказав:

— Мне необходимо ровно полчаса, — исчез в соседней комнате. Решительно не пустив туда графа. Фон Цубербилер посмотрел ему вслед, затем уселся на кровать, поискал глазами Фрица, удивился, что того нет, но, вспомнив о молоденькой служанке, успокоился. Минут десять он прислушивался к шорохам и восклицаниям Лимбера за стеной, еще минут десять с интересом и некоторой брезгливостью разглядывал комнату, затем снова прислушивался, снова разглядывал и, наконец, вскочил, увидев входящего алхимика. Тот внес небольшую кастрюльку с чем-то кипящим и булькающим, установил ее прямо на пол, достал свиток и несколько минут держал его над паром. Сначала ничего не менялось, но затем, медленно-медленно на пергаменте стали проступать едва видимые буквы.

— Ну вот, — с удовлетворением произнес Лимбер, — готово. К сожалению, лучше не получится, уж больно давно написано, — алхимик поднес к глазам свиток, пытаясь разобрать написанное.

— А вот этого не надо, — прервал его Фридеман, забирая письмо, — у меня самого зрение острое, — после чего, не спрашивая разрешения хозяина, зажег несколько валявшихся свечей и стал внимательно читать.

« Ваше Высочество! — гласило письмо. — Спешу известить вас о событиях, последовавших после вашего тайного отъезда из Фрибурга. Как сообщают мои люди, король был в сильном замешательстве, но, как я и предсказывал, решил не предавать огласке ваше отсутствие при дворе.

Ему удалось найти поразительно похожую на вас девушку и уговорить вашего дядю — дюка Эллингтона — уехать вместе с ней из столицы под предлогом увеселительного путешествия. По моим сведениям, король тайно связался с Римским Папой и тот заверил его в помощи Церкви. Сейчас повсюду организованы секретные поиски, но можете быть спокойны. Там, где вы находитесь, они вас не найдут.

Однако, ситуация осложняется двумя обстоятельствами: Во-первых, секретная служба нашего императора, которую, как вы знаете, теперь возглавляет этот тупица из Зальцбурга, узнав о путешествии, решила вас — то есть ее — отравить. Представляете, какое вероломство! А, главное, какая глупость. Во-вторых, как мне стало известно, кардинал Оливье, верный друг императора при папском дворе, сообщил последнему, правда без подробностей, коих и сам не знает, об обращении вашего отца к Его Святейшеству. Это сильно заинтересовало императора, и я не исключаю, а даже, можно сказать, уверен, что в скором времени в Рим на встречу с кардиналом будет послан имперский шпион. Кто это будет, пока сказать не могу, но сделаю все возможное, чтобы он туда не добрался. Если вас отыщет отец, это будет поражение, но если вас найдет император, это будет крах.

Кстати, довожу до вашего сведения, что по моему глубочайшему убеждению, ваш дядя не так прост, как вам кажется. Он вполне способен на самостоятельную игру. И не только против вас, но и против вашего отца. Поверьте, его привязанность к вам, это только притворство искушенного интригана.

Передавайте привет и наилучшие пожелания моему сыну Эриху. Пусть он поскорее выздоравливает, его болезнь сильно сдерживает наши планы. И помните, Эрих не разбирается ни в интригах, ни в политике, так что лучше не сообщайте ему всего, что знаете от меня. Надеюсь, что по выздоровлению вы сразу же с ним обвенчаетесь и абсолютно уверен, что безмерно любящий вас отец очень скоро смирится с вашим выбором.

Дочитав письмо, генерал еще несколько секунд внимательно рассматривал подпись, затем свернул пергамент, сунул его за пазуху и улыбнулся. Боже мой, как он не любил этих выскочек из секретной службы! А теперь он одним ударом прихлопнет обоих — и прежнего, и нынешнего. И перед Императором оправдается. Какая такая Эделия? Да это же все наветы из мести! Да, Эделия… Прежде всего она, ее надо вырвать из рук этого зарвавшегося барона.

Генерал повернулся к Лимберу, кивком головы поблагодарил алхимика, а затем громко крикнул:

— Эй, Фриц! Где ты?!

Дверь тут же приоткрылась. Морщась от боли и прикрывая ладонью щеку, в комнату вошел Фриц.

— Что с тобой? — ухмыльнулся Фридеман.

— Кипяток, — угрюмо ответил оруженосец.

17 июня 1241 года, 9 часов утра

Арнульф, одетый уже в походный костюм (парадная одежда вся аккуратно запакована, связана в тюки, уложена в обоз), присел напоследок на краешек кресла. Откуда пришла эта традиция, присесть перед дорогой? Вроде бы классики не знали такого обычая, во всяком случае его учитель латыни ничего не упоминал об этом ни у Плиния, ни у Катона. Германские предки принесли? Наверное. Больше неоткуда.

Ничего не забыто, все взято, люди организованы, службы работают, отъезд монарха из постоянной резиденции не должен прерывать нормального течения государственных дел. Великое это дело — людишек погонять. Награду посулить или припугнуть чем, голос повысить или дать почувствовать себя важным — из любого можно веревки вить. Государством ворочать, это дело непростое. Да и каким еще государством! Где еще в Европе такую страну найдешь — огромная территория, что с севера на юг, что с запада на восток, а как все хорошо устроено. Вассалы сидят тихо, не то что эти франкские смутьяны, крестьяне пашут и жнут, горожане ткут и куют, дворянчики по мере сил развлекаются по замкам, монахи молятся, придворные бегают с докладами и по возможности друг на друга ябедничают. Лепота! Со времен Карла Великого такой страны не было. Но чтоб лепота стояла и не прекращалась, он, Арнульф, должен все держать под контролем, все обо всех знать, непрерывно понукать, подгонять и отслеживать.