Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

Смешной Дениз никак не хотелось быть. Разве недостаточно этого шерстяного платья? Тем более что мсье Аристид вел себя безупречно вежливо и благородно. Каждый раз он небрежно рассказывал какой-нибудь эпизод из жизни кинозвезд, называя имена, от которых билось ее сердце. А в один прекрасный вечер сказал, что у нее есть данные, она могла бы тоже попробовать себя в синема!

— Но моя тетя… Она никогда не согласится… — пролепетала Дениз.

— Тетя — это не мать, дорогая Дениз. Да и что может понимать старушка в киносъемках? Ведь глупо упускать такой шанс для себя и лишать искусство новой звезды из-за замшелой старой тетки! Впрочем, я вас не тороплю. Вы можете подумать. Хотя… желающих девушек сотни, даже тысячи… Роли могут быть набраны, и кто знает, когда еще подвернется случай, и подвернется ли…

У Дениз вообще все смешалось, перед глазами крутились вечерние огни, афиши, рекламы… Она не была совсем уж наивной и видела, что Аристид поглядывает на нее «особенным» взглядом, что глаза его темнеют, пробегая по юной груди или маленькой ножке. Да и он не был ей неприятен, такой благородный и сдержанный, такой непохожий на местных развязных юнцов! Ах, как это было и страшно, и заманчиво! разве не мечтала она о мире Высоких Страстей и Чувств? Как хотелось поддаться искушению, и все же она не решалась.

— Ах, как я задержалась, боже мой! Уже темнеет! Тетка сгрызет меня! Мне, право, надо бежать!

— Позвольте, я подвезу вас! — Великолепный Аристид сделал жест в сторону потрясающего черного авто, сверкавшего лаком и никелем. — Хотя бы часть дороги! Вы сэкономите время, и выйдете за квартал от дома. Или вы не доверяете мне?

Отчаявшись попасть домой вовремя, Дениз села в машину. Никогда еще она не ездила в авто! Они бесшумно летели сквозь густеющие тени магнолий. Ее охватило непередаваемое ощущение нереальности. Уже приехали, как быстро!.. Машина мягко затормозила, Аристид галантно распахнул дверцу. Дениз уныло взяла корзинку и достала ненавистную пелерину и капор. И тут ее уши прорезал истерически-негодующий визг тетки Жервезы:

— Денииииз!!!

Тетка, обеспокоенная долгим отсутствием племянницы, решила выйти ей навстречу и как следует пробрать ее за то, что девчонка глазеет на витрины. И тут на углу увидела совершенно непристойное зрелище: мерзкая распутница, без капора, без пелерины, с предосудительно укороченной юбкой, выходит из авто! С мужчиной!!!

Дениз мгновенно оценила ситуацию и поняла, что она пропала. Все кончено: никогда теперь тетка не отпустит ее одну, не гулять ей по вечернему Монпелье и не мечтать об огнях синематографа и о Большой и Красивой Любви. А скандал, а вечный пилеж!..

…Она решительно швырнула на тротуар корзину, пелерину и капор, села в машину и захлопнула дверцу. Мотор взревел и автомобиль рванулся вперед. Дениз толчком прижало к спинке сиденья, а когда она смогла оглянуться, то увидела позади лишь поднимавшуюся за ними тучу пыли. Впереди лежали уже незнакомые ей окрестности города; тетка, монастырь, веночки — все осталось позади.

В жизни Мими весь последний год прошел безо всяких событий. Мими старалась учиться и не огорчать добрую настоятельницу. Писем от отца все не было и воспоминания о доме стали потихоньку отдаляться, таять в дымке прошлого. Братья, полосатик Дженкинс, шумливый Рокфор — где они? Да и были ли они? Разве не всегда окружала ее стена монастыря, девочки-одноклассницы, ее комнатка? Разве не всегда лежал молитвенник на тумбочке, не всегда ходили они парами на прогулку, не всегда расцветали летом бульденежи на клумбе? Все, что связывало ее ныне с прошлым, были вышитая мамой подушка да пачка странных пожелтевших писем в сундучке. Мими перечитывала по одному письму в день, выбирая их наугад и часто повторяясь. Ее странно волновала та далекая жизнь в неведомой ей стране.

В день своего рождения, ей исполнялось уже 16 лет, Мими сделала сама себе маленький подарок — она прочла сразу два письма.

Дорогая Кларинда,

ты, конечно, знаешь о моем поспешном бегстве из отеческого дома и последовавшем за тем скандале и о гневе моих родителей. После того, как батюшка решительно заявил, что ни о каком браке с Раймоном не может быть и речи, я совсем потеряла голову от горя. Когда Раймон ночью проник в сад, я выбежала к нему в полном отчаянии и поведала о крушении наших надежд. Раймон также был сражен этим известием, а узнав, что назавтра меня отправят в монастырь и мы не сможем более встречаться, предложил немедленно бежать. Другой возможности представиться не могло, так как батюшка определенно сказал, что из монастыря я выйду только под венец, — и я согласилась!

Трепеща от страха, я тихо пробралась в свои комнаты, оделась в платье своей горничной и ее чепец, взяла ее корзинку, в которую положила самые необходимые вещи, какие смогла найти в этой горячке, и выбежала в сад. Раймон помог мне перебраться через забор, подсадил на своего коня, и мы укрылись на близлежащем хуторе, щедро заплатив мельнику за то, что он пустил нас переночевать, и за молчание. У него же Раймон купил для себя платье мастерового, чтобы обмануть возможных преследователей, и обменял породистого скакуна на крестьянскую лошадь с телегой. Весь следующий день мы ехали в простой телеге до Марселя, изображая семейную пару простых горожан. И таким образом нам удалось скрыться.

Я с трудом изыскала возможность передать тебе весточку и вот пишу, уверенная, что ты сохранишь мою тайну. Я нахожусь в Марселе, в доме нотариуса, господина Лепелетье и его жены. Это друг и компаньон Раймона, его поверенный во Франции. Он проникся нашим отчаянным положением, когда Раймон привез меня к нему и заявил, что не мыслит жизни иначе, как женившись на мне. Скоро из марсельского порта отправится в Америку большое торговое судно «Деи Глория», капитан которого, господин Фландри — земляк Раймона и его друг — согласился тайно переправить нас в Новый Орлеан. Говорят, что господин Фландри очень опытный капитан и что он уже много раз беспрепятственно ускользал от английских сторожевых фрегатов. На судне есть католический священник, и Раймон надеется уговорить его обвенчать нас в пути.

Любезная подруга, я то пугаюсь безмерно всего, что натворила, то возношусь в небеса в надежде на будущую жизнь с Раймоном, то терзаюсь разлукой с матушкой и домом, то страшусь, как меня примут в семье Раймона и как я буду жить в дикой Америке среди ужасных дикарей и хищных зверей. Раймон смеется над моими страхами, он говорит, что дом и сад в его имении под Новым Орлеаном ничуть не хуже богатых французских домов, что у него много слуг и рабов, и что его матушка — добрейшая женщина и непременно полюбит меня. Однако я ни минуты не жалею, что предпочла Раймона и его неведомые края размеренной жизни и замужеству с каким-нибудь постылым светским щеголем с длинным титулом.