Пэт Баркер - Безмолвие девушек [litres]

Звезды проглядывали на зеленоватом небе. По всему побережью загорались костры, и когда мужчины возвращались, вымокшие, с моря, им давали чаши с горячим пряным вином, и каждый, прежде чем выпить, совершал возлияние во славу Аполлона. Затем они собирались у костров, грелись и пускали по кругу кувшины крепкого вина. По приказанию Агамемнона забили коз и овец, и вскоре перед воинами выстроились блюда с жареным мясом. Но не было слышно шуток и смеха, привычных для любого пира. Пока Аполлон не принял жертву, лагерь пребывал под его проклятием, и осознание этого угнетало всех тяжелым бременем.

Из своего укрытия я видела, что Агамемнон по-прежнему стоит на берегу – одинокая, неподвижная фигура. Разве мог он вспомнить обо мне после всего этого? И не поступить ли ему по примеру остальных: напиться и постараться обо всем забыть? Я продолжала убеждать себя и в то же время понимала, что он не забудет. Хоть мне – как и многим другим – казалось непостижимым, что два самых могущественных человека в греческом войске готовы сцепиться из-за девчонки.

По возвращении в стан Ахилла я тотчас направилась в чулан и стала ждать, пока меня позовут. Ифис не появлялась. Возможно, Патрокл запретил ей показываться.

Время тянулось мучительно долго. Я складывала подол туники и снова разглаживала. Если так делает престарелая женщина – помню, моя бабка делала, – это значит, что разум ее дряхлеет. Мне было всего лишь девятнадцать, и я занималась тем же… Я заставила себя прекратить.

На столе справа от двери стоял кувшин с вином. Я знала, что никто не стал бы возражать, и потому наполнила себе чашу. Руки у меня дрожали, несколько капель пролилось на стол, и пришлось искать тряпку. Я еще вытирала пролитое вино, когда послышались голоса. В первый миг я решила, что это Агамемнон явился за мной, и почувствовала себя преданной. Я рассчитывала на проволочку, но ее не последовало. Ахилл был прав: Агамемнону не терпелось завладеть мною.

Я встала, разгладила тунику и отерла губы, хотя так и не притронулась к вину. Я не собиралась упираться, чтобы меня тащили силой, и твердила себе, что пойду, вскинув голову, и не стану оглядываться. Не покажу страха, не доставлю Агамемнону удовольствия.

Но затем Патрокл возвестил приход Нестора и его сына Антилоха. Нестор… Я тотчас решила, что это своего рода посольство мира и что Агамемнон, должно быть, смягчился, поскольку для такой миссии он избрал бы именно Нестора. Я чуть приоткрыла дверь, чтобы лучше слышать и хоть отчасти видеть происходящее.

Нестор вошел в комнату, высокий, с посеребренными сединой волосами и в богатых одеждах – и позади него, неуклюжий и робкий, его младший сын Антилох. Мальчик до того был очарован Ахиллом, что боялся дышать в его присутствии. Оба стояли в накидках: хоть ночь и была теплой, с моря тянуло сыростью. Капли крошечными бисеринками поблескивали на их плечах. Ахилл встал поприветствовать гостей. Нестор снял накидку и передал Патроклу, после чего пригладил встрепанные волосы. Ахилл предложил ему сесть, и когда Нестор устроился, я отметила, что у него начали выпадать волосы – стали видны розовые проплешины под седыми прядями. Ахилл попросил Патрокла принести вина получше.

– Не этой девчачьей мочи, – добавил он и натянуто рассмеялся.

Антилох между тем оглядывался в поисках места, чтобы сесть. Увидел кровать и двинулся к ней неловким шагом. Ему представлялось, что Ахилл наблюдает за ним, поэтому он споткнулся о ковер и едва не растянулся.

Патрокл размешивал в золотой чаше вино для Нестора. Когда все было готово, он подошел к очагу и щедро плеснул вина в огонь во славу Аполлона. Капли зашипели на железной решетке. Нестор поднял чашу и выпил. Затем смерил Ахилла долгим, суровым взглядом.

– Вижу, ты пока не собираешься грузиться на корабли?

– Он не явился за девчонкой. Пока.

Нестор улыбнулся и покачал головой.

– Ты не отплывешь. Можно назвать тебя кем угодно, но только не предателем.

– Я не вижу в этом предательства. Это не моя война.

– Но охотно в нее вступил.

– Мне было семнадцать . – Ахилл подался вперед. – Он поступил сегодня оскорбительно, и каждый понимал это, но никто не осудил его.

– Я осудил. И осуждаю теперь.

– Нет уж, теперь все псу под хвост. Ему нужна Троя, так пусть берет – но без меня. Да только мы оба знаем, что он не сможет.

Нестор помолчал мгновение. Затем произнес:

– Я привык, что меня слушают, Ахилл…

– Продолжай. Я слушаю.

– Ты не можешь позволить другим сражаться, пока сам сидишь здесь и дуешься. – Нестор вскинул руку. – Да, дуешься.

Ахилл принял это на удивление сдержанно.

– Сегодня он пренебрег всякими правилами. Я сражался за эту девушку. Войско преподнесло ее мне – он не вправе забирать ее. Для меня все кончено. Я не собираюсь рисковать жизнью – и жизнями моих воинов – ради слабого, алчного, неумелого и трусливого царя.

Я ожидала, что Нестор вступится за Агамемнона, однако он лишь улыбнулся.

– Может, оно и так – это не имеет значения. И не важно, что ты лучший, чем он, воин, храбрее его и сильнее, – речь не об этом. У него больше воинов, чем у тебя, больше кораблей и больше земель – потому он возглавляет войско, а не ты.

– Но это не дает ему права забирать у других трофеи. Это мое, он этого не заслужил .

Было сказано еще много слов – об отваге, мужестве, верности, чести, – но я уже не слушала. Для меня имело значение лишь одно короткое слово: это. Это мое, он этого не заслужил.

Когда я вновь смогла сосредоточиться на их разговоре, Нестор говорил:

– Что ж, я лишь надеюсь…

Но никто так и не узнал, на что надеялся Нестор. Из коридора послышались торопливые шаги, и через мгновение в комнату ввалился Алким. Лицо его блестело от пота.

– Там глашатаи Агамемнона.

Чаша выскользнула из моих рук, и красное вино обрызгало тунику.

– Агамемнон с ними? – спросил Ахилл.

Алким помотал головой. Я заметила, как Ахилл покосился на Нестора, и глаза его вспыхнули. Но, когда он заговорил, слова его были обращены к Патроклу:

– Узнай, готова ли она, хорошо?

Нестор выглядел растерянным.

– Я не знал, что они явятся.

Ахилл тронул его руку в знак доверия.

Глашатаи Агамемнона явились в черных с алым одеяниях, с посохами, увитыми золотыми лентами. Им надлежало встать с внушительным видом и громкими, чистыми голосами возвестить послание Агамемнона. Вместо этого старший из них шагнул вперед и упал на колени. Ахилл подскочил и помог старцу подняться.

– Не тревожься, – сказал он. – Я не собираюсь вымещать на вас злобу. В этом нет вашей вины.

Дверь в чулан отворилась. Патрокл вошел и положил руки мне на плечи, но я стряхнула их.