Шервин Нуланд - Врачи [Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству] [litres]

Совет пошел еще дальше. Его участники выделили тысячу долларов в качестве гонорара молодому человеку, которого они признали одним из величайших благодетелей человечества. Приветственный адрес заканчивался следующими словами:

К этой записке мы также прилагаем подписную книжку в шкатулке. Среди подписей вы найдете немало имен самых известных своими достоинствами и талантами сотрудников; в ней также расписались на память все члены попечительского совета. Мы уверены, что вы высоко оцените эту первую награду, хотя и незначительную, в качестве благодарности от ваших сограждан. Ваши покорные слуги искренне желают вам впоследствии получить адекватное вознаграждение от соотечественников.

Это искреннее желание, естественно, разделял с ними и Уильям Мортон. Руководители больницы были убеждены в его авторстве, другие заинтересованные стороны по-прежнему сомневались. На кону стояло нечто большее, чем честь открытия, поскольку Конгресс прорабатывал решение о выплате награды в размере 100 000 долларов тому, кто будет признан первооткрывателем общего наркоза. Возможно, исполненные благих намерений учредители не стали бы торопиться с этим проектом, если бы могли предвидеть разногласия и претензии, которые затянут процесс принятия решения на годы.

В ответ на решение Конгресса на этот раз Кроуфорд Лонг опубликовал в декабре 1849 года свой доклад в «Южном журнале о медицине и хирургии». По настоянию друзей он также написал письма сенатору Уильяму Кросби Доусону и своему конгрессмену Юниусу Хилльеру с описанием выполненной им работы. Доусон решил расследовать претензию своего земляка из Джорджии, и, как это ни невероятно, выбрал в качестве консультанта известного бостонского химика Чарльза Т. Джексона.

8 марта 1854 года Джексон прибыл в Афины штата Джорджия. За три года до этого он написал книгу «Эфиризация животных и человека», в которой изложил собственную версию открытия общей анестезии. И все же, изучив документы Лонга, он убедился в том, что тот с успехом прооперировал Джеймса Венебла и ряд других пациентов. Он предложил Лонгу подготовить совместную претензию в Конгресс с требованием признать Джексона изобретателем анестезии, а Лонга – первым испытателем метода в клинических условиях, таким образом эффективно устранив наследников Горация Уэллса, а также bete noire ( фр. предмет особой ненависти) Джексона – Уильяма Мортона. Лонг не видел причин делить свой успех с кем бы то ни было не потому, что был упрям или жаден, а потому, что он был уверен в своей правоте.

Можно по-разному относиться к Джексону, но он, без всякого сомнения, был слишком честным человеком, по крайней мере, в этом деле, чтобы фальсифицировать свой отчет Доусону. Естественно, нет необходимости подчеркивать, что его благородство вдохновлялось его ненавистью к Мортону. 5 апреля 1854 года, когда Сенат принял окончательное решение по законопроекту, сенатор Доусон объявил, что у него есть письмо от доктора Джексона, подтверждающего, что первым, кто использовал эфир, был, на самом деле, неизвестный доктор Кроуфорд Уильямсон Лонг. Призовой вексель должен был быть вручен либо Мортону, либо Джексону, либо кому-то из представителей Уэллса в зависимости от точки зрения секретаря казны; появление же нового имени Лонга спутало все парламентские карты, и с этих пор надежда на разрешение этого спора была бесповоротно потеряна. Окончательный вариант законопроекта, хотя и утвержденный Сенатом, был отправлен на рассмотрение в Палату представителей, где и нашел свой конец. Разбирательства в Конгрессе закончились, и о заслугах Кроуфорда Лонга было забыто.

Уильям Мортон, чья победа, казалось, в какой-то момент была уже в руках, теперь обратился в гражданский суд, чтобы доказать свое право на получение действующего патента. Но поскольку он по настоянию врачей больницы открыл им состав летеона, анестетик мог свободно использоваться в этом учреждении и другими благотворительными организациями, а правительство Соединенных Штатов само нарушило собственный патент, бесплатно применив эфир во время мексиканской войны (1846–1848), законные права Мортона стали неисполнимыми. Поскольку монополия была уничтожена, некоторые из лицензиатов, подписавших с ним эксклюзивные контракты на продажу, подали судебные иски. Все эти разбирательства не имели смысла по многим причинам, не последней из которых было то, что Мортон забросил свою стоматологическую практику, чтобы направить всю энергию, а также все деньги на тяжбы. В результате судебные издержки на рассмотрение взаимных претензий вскоре окончательно разорили его, и он обратился с ходатайством о возмещении ущерба в Конгресс. Разочарованный итогами своих обращений к правительству, он подал иск против благотворительной глазной больницы Нью-Йорка. Вынесенный в 1863 году вердикт, впоследствии поддержанный Верховным судом Соединенных Штатов, был не в его пользу. Самый тяжелый удар по его самолюбию был нанесен в следующем году, когда медицинская организация, которая первоначально оказывала ему поддержку, объявила, что не желает больше участвовать в его распрях, и 24 июня 1864 года Американская медицинская ассоциация, подстрекаемая персоналом глазной больницы, осудила его в оскорбительных язвительных выражениях:

Принимая во внимание, что упомянутый доктор Мортон, по искам, выдвинутым им против благотворительных медицинских учреждений за нарушение прав, определенных заявленным патентом на все анестетики, не имеет притязаний только на серный эфир, и то, что общая анестезия, как его изобретение, в результате этого акта вышла за пределы многоуважаемой профессии и ревностных трудов на благо науки и человечества.

Принято решение о том, что Американская медицинская ассоциация протестует против любых ассигнований доктору Мортону по причине его недостойного поведения…

Могучая волна, не так давно поднявшая его на гребень славы, превратилась в водоворот, угрожавший утащить Мортона на дно. В 1868 году в июньском номере журнала Atlantic Monthly появилась статья в поддержку Джексона, вызвавшая неописуемое негодование Мортона. В июле он предпринял еще одно бесплодное путешествие в Вашингтон, но разочарование от полученного результата оказалось для него невыносимым. Он вернулся во влажную духоту Нью-Йорка больным и подавленным. Поддавшись настроению, он отправился вместе с женой Элизабет покататься по Центральному парку на бричке. Их маленькая повозка быстро двигалась вдоль берега озера, когда Мортон неожиданно, без видимых причин мощным рывком остановил лошадь, бросился к прохладной воде и опустил в нее голову. Испуганная его взволнованным состоянием жена Элизабет с трудом убедила мужа вернуться в бричку. Они проехали совсем недалеко, когда он вновь стремительно выпрыгнул из повозки, перевалился через расположенный вдоль дороги забор и упал на землю без сознания. Несколькими часами позже измученный дантист, которого Уильям Генри Уэлч справедливо назвал «наименее мужественным среди великих первооткрывателей», умер от кровоизлияния в мозг.