Шервин Нуланд - Врачи [Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству] [litres]

Оставив идею об альтернативных вариантах, Тауссиг решила не отчаиваться и готовиться к поступлению в медицинский институт. Гарвардский медицинский колледж не принимал женщин (и не будет до 1945 года), но она получила разрешение на изучение гистологии и анатомии в Бостонском университете. По предложению профессора анатомии Александра Бегга она начала исследование сердечной мышцы. Бегг, который был деканом медицинского факультета университета, порекомендовал ей обратиться в центр Джонса Хопкинса, где она могла бы максимально проявить свои несомненные таланты. В последующие годы в своей краткой автобиографической статье она описала, как решила принять совет Бегга и те возможности, которые ей открылись в Балтиморе. Само название этого сочинения многое говорит о том, почему она стала детским кардиологом: «Ограниченный выбор и благоприятная среда».

Поскольку Хелен Тауссиг много знала о функционировании сердечной мышцы, она была весьма полезным сотрудником для кардиологического отделения в центре Хопкинса, где и проработала в течение четырех лет параллельно с обучением. Хотя в 1923 году из семидесяти учеников ее курса было только десять женщин, медицинская служба университета предложила пройти стажировку по окончании учебы только одной из них, в соответствии с давним обычаем, основанием для которого, вероятно, послужила благонамеренная концепция пропорционального представительства. Это вожделенное назначение досталось ее однокурснице Вивьен Тэппан, которая опередила Тауссиг на две десятых балла. Тем не менее руководитель кардиологии Эдвард Картер предоставил ей стипендию в своем отделении.

В том же году из Йельского университета приехал новый глава педиатрии Эдвардс А. Парк и основал педиатрическую кардиологическую клинику, в которую Тауссиг была назначена одним из врачей. Парк был очень добр ко всем своим ученикам и стал для нее буквально путеводной звездой, столь необходимой молодому кардиологу на этом этапе своей карьеры. Он был не только одним из самых искренних сторонников допуска женщин в медицину, но проявлял нетерпимость к любому виду дискриминации. Позже Тауссиг вспоминала эпизод, когда администрация другого учреждения обратилась к нему с просьбой порекомендовать кандидата на один из академических постов. В списке требований они указали, что претендент не может быть женщиной или евреем. Ответ Парка был кратким: «Я не могу рекомендовать никого туда, куда не допускают женщин и евреев, поскольку евреи и женщины принимают самое активное участие в деятельности больниц Харриет Лэйн и Джонса Хопкинса». Такое заявление, сделанное в то время, когда ханжество в отношении обеих групп было признанным фактом университетской жизни, было свидетельством отваги и решимости отстаивать свои принципы, на которые были не способны многие коллеги Парка. Нетрудно понять, почему Хелен Тауссиг сразу ощутила общность духа с таким человеком.

Таким образом Тауссиг обрела наставника и хорошего друга, что привело ее к решению остаться на стажировку в детской кардиологии на следующие полтора года. По окончании интернатуры в 1930 году она была назначена ассистентом в педиатрическое отделение больницы Джонса Хопкинса. Несмотря на то что она находилась только на первой ступени академической лестницы, Парк верил в способности своей юной протеже и доверил ей должность лечащего врача детского кардиологического клинического отделения в больнице Харриет Лэйн, детского подразделения центра Хопкинса. Благодаря такому старту выиграла и детская кардиология, и карьера Хелен Тауссиг. Ее академическая жизнь начиналась в то время, когда медицина только приблизилась к пониманию, что сердечные заболевания у детей требуют пристального внимания и для их исследования необходимы усилия целой когорты врачей, готовых полностью посвятить себя изучению этой проблемы. Жизнь Тауссиг так тесно переплеталась с ее новой специальностью, что в последующие годы стало невозможным говорить о последней, не упоминая заслуги первой.

Парк был настолько щедрым к своей новорожденной клинике, насколько позволяли его средства, но бюджет кардиологического отделения нуждался и в других дополнительных вливаниях. Каждому из нескольких новых, инициированных Парком проектов требовалось соответствующее финансирование, но денег было меньше, чем хотелось бы. Детской кардиологической клинике он выделил электрокардиограф, новый флюороскоп, секретаря-лаборанта, социального работника, четыре тысячи долларов и Хелен Тауссиг. Четырех тысяч долларов хватило на оплату всех расходов, включая жалованье лечащего врача. К счастью, другие сотрудники получали зарплату от больницы.

Вступая в должность, Тауссиг предполагала все свое рабочее время посвящать лечению пациентов, сердца которых пострадали от ревматической лихорадки, которая в то время была самым грозным убийцей детей младшего возраста. По меньшей мере, у половины из тех, кто пережил острую фазу заболевания, фиксировались серьезные нарушения в работе клапанов сердца. Раньше больных детей направляли в обычную медицинскую клинику для взрослых. Теперь же они в большом количестве поступали в новое педиатрическое отделение, где лечащий врач едва успевала делать все необходимое для их лечения. Но у Парка были свои планы: он считал, что необходимо провести исследования врожденного порока сердца. За исключением патофизиологической классификации, которой продолжала заниматься Эбботт, после описаний Фалло и некоторых других врачей ничего не предпринималось в этом направлении.

Полностью полагаясь на мудрость своего наставника и имея «ограниченный выбор и благоприятную среду», Тауссиг начала изучать группу детей, заболевания которых были малоизвестны и совершенно неизлечимы. Для начала она попрактиковалась в обращении со своим флюороскопом, чтобы научиться пользоваться этим аппаратом. Она применяла устройство, считавшееся тогда большим технологическим достижением, но не представляла, куда это ее заведет. Пронизывая тело рентгеновскими лучами, машина проецировала на флуоресцентный экран прозрачное изображение легких, сердца и крупных сосудов, пульсирующих в грудной клетке. Когда распространился слух о ее работе, у нее не было недостатка в пациентах. Как это часто случается, когда создается учреждение специально для лечения хронических заболеваний, врачи с радостью передавали все свои проблемные случаи в новую клинику в надежде, что там их пациентам чем-нибудь помогут.

Сначала все, что Тауссиг могла сделать, это попытаться уловить тонкие различия в симптоматике у разных детей: некоторые были цианотиными, а другие нет; у большинства цианоточных была тетрада, но у некоторых были другие, совершенно непонятные причины недостаточного притока крови в легкие; у кого-то были проблемы с клапаном, у других – отверстия в перегородке между правой и левой сторонами сердца; у некоторых были сердца, не завершившие эмбриологического развития, а у кого-то настолько недоразвитые, что останавливались вскоре после рождения. Поставить диагноз было возможно только в случаях более распространенных проблем, например, таких как тетрада, но даже тогда при вскрытии нередко обнаруживалась ошибка.