Wilhelm Winter - Война по убеждениям [СИ]

— Прости меня Фридрих. Прости за то, что не помог тебе тогда, когда ты еще не мог постоять за себя.

Фридрих его не слышит. Фридрих готовится умереть.

Вдруг входная дверь заскрипев открывается и в помещение входит человек. На голове у него накинут серый капюшон, приделанный к такого же цвета плащу. Одного глаза у него не достает. Он грустно ухмыляется и скидывает капюшон с головы. Под плащом видны элементы брони и расположившееся на поясе оружие. Он берет стул и ставит рядом с кроватью, после чего говорит:

— Разрешите присесть? — и не дожидаясь ответа садится. Он достает из-под плаща нож и начинает вертеть в руках.

— Совсем старым ты стал… Теодор Бебанбургский. Раньше, никто бы и не осмелился напасть на Бебанбургских. Твои сыновья не внушают столько ужаса и страха, сколько внушал ты. Они храбры, жестоки, но их не бояться. Иронично.

— Ты тоже не молодеешь — крехтя и даже не пытаясь позвать кого-либо на помощь, ответил ему старик, пытаясь поднять голову, чтобы встретится взглядом.

Убийца рассмеялся и сказал:

— Знаешь Теодор. Ирония в том, что как правило, все что строят родители — рушат дети. А что построят они, уже разрушат их дети. Говорят, Яблоко от Яблони падает недалеко, но как мне кажется дети, живя в родительском доме настолько пропитываются ненавистью к тому образу жизни, что, ненавидя его до самой глубины души — делают все что угодно, лишь бы жить не так.

— Заблуждаешься. Есть множество примеров, когда дети восхищаются родителями и хотят быть похожими на них.

— Восхищаться можно и своих врагом, можно желать стать таким как твой враг, но разве будешь ли ты желать стать своим врагом? Объясню попроще. Твой сын Фридрих любит тебя как Отца и восхищается тобой как смелым, храбрым человеком. Клемсен любит тебя за хитрость, жестокость и беспринципность, однако мы оба знаем, что случилось той ночью, когда родился Фридрих. Клемсен уже зарекся не быть похожим на тебя, а когда узнает Фридрих… Мне кажется он тебя не простит.

Старик замолчал, а из его глаз продолжали течь слезы, но выражение его лица изменилось. Оно наполнилось гневом, горечью и выражением бесконечной боли.

— Убивай и закончим с этим. Я старик, который уже отжил свое. Я больше не нужен этому миру. Каждое поколение превосходит предыдущее, я это понял и не буду больше мешать молодым строить будущее.

Он откинул голову на подушку и уперся взглядом в потолок. Убийца встал, подошел к старику и уперев кончик ножа в горло старика сказал:

— В память о тебе, как о достойном противнике я сохраню жизнь твоему сыну, хотя могу забрать и ее тоже.

Старик молчал.

— Не стоит благодарности — убийца опустил нож…

Город горел. Толпы сражающихся уже по одиночке людей были разбросаны повсюду. Большинство лежало на земле и не делало никаких попыток встать или убежать. Они уже не могли. Дороги окропились кровью и та, смешавшись с грязью, стекала в канавы, где продолжала течь, разбавленная водой и еще бог знает, чем. Фридрих стоял в воротах и смотрел на дорогу. Пепел оседал на его доспехах, а стоявшие сзади людей, готовились умереть, обороняя поместье Бебанбургских. Вскоре на горизонте показались первые ряды врагов. Фридрих быстро надел шлем на голову и отступив к своим рядам закричал:

— ПРИГОТОВИТСЯ! НАДЕЮСЬ ВСЕ ХОРОШО ПООБЕДАЛИ И ПОПРОЩАЛИСЬ С КЕМ ХОТЕЛИ? ВЕДЬ УЖИНАТЬ МЫ БУДЕМ В АДУ.

Воины разразились приветственными криками, в которых частично поливались помоями враги. Враги начинали потихоньку заполнять свободное пространство проходя через ворота и минуя таким образом каменную, но тонкую и низкую стену. В конце концов, перед солдатами возник их лидер. Его было несложно отличить. Он был защищен куда лучше остальных солдат, и его броня была украшена драгоценными камнями. Он посмотрел на ряды Фридриха и оставил взгляд на нем.

— Я Герфорд Крелианский. Запомни это имя. Назовешь его в чертогах Вальгаллы, хочу, чтобы ты знал имя своего убийцы.

— Фридрих Бебанбургский — крикнул ему в ответ младший из сыновей Теодора, сделавший пару шагов вперед.

Тот кивнул и махнул рукой. Его солдаты с диким ревом побежали вперед. На их стороне было и численное преимущество, и качество снаряжение. Фридрих прекрасно понимал, что у них нет никаких шансов. Он улыбнулся и подумал: «Интересно, что скажет Элизабет, когда узнает, что я умер».

— ДЕРЖАТЬ СТРОЙ, УБЬЕМ ПОДОНКОВ! — заорал за его спиной Гребер. Его верный боевой пес. «Спасибо боже за то, что позволил умереть рядом с такими достойными людьми». Он посмотрел на окно комнаты своего отца и подумал: «Ты будешь мной гордиться отец!». После чего поднял свой меч и нанес удар первому, кто подбежал. Удар пришелся по голове и тот покачнувшись упал. Бедолагу почти сразу же затоптали. Враги не соблюдали никакого строевого порядка. Фридрих пытался командовать некоторое время, но ничего путного из этого не выходило. Очень быстро все утонуло в какофонии и неразберихи боя. В один момент кто-то поджег поместье и на дерущихся уже в рассыпном строе солдат, посыпались сверху горящие обломки, обжигая или даже убивая тех, на кого они падали.

Фридрих рассмеялся и вновь пошел в атаку, рубя направо и налево. В нескольких метрах от него, Гребер перерезал глотку очередному противнику. Внезапно слух Гребера услышал боевой рог. Он не поверил сначала себе, а потом подумал, что к Крелианским пришло подкрепление. Но внезапно в тыл врагам ударила пехота под другим знаменем. Оказавшись в окружении и зажатыми между двух огней вражеские ряды запаниковали. Кто-то что-то крикнул и через некоторое время, весь вражеский строй начал паническое отступление. По непонятной причине, вражеская пехота, рубя Крелианскую пехоту, все время держала коридор, по которому те могли сбежать. Фридрих улыбнулся и заревев бросился в атаку, на убегающих врагов…

Все было кончено в течении получаса. Пришедшие на помощь оказались людьми Ивара Иварсона, немецкого дворянина датского происхождения. Его привел Клемсен, что сразу по прибытию ринулся искать Фридриха, а когда нашел его, то крепко обнял и тут же отпустив уставился на его окровавленное лицо.

— Да вы господин Бебанбургский, во второй раз утерли нос смерти! — он рассмеялся и добавил:

— Я рад, что ты жив.

— Отец в дома — внезапно спохватился Фридрих. — дом в огне, надо его достать.

Он побежал в сторону дома, но Гребер сбил его с ног и упал сверху, удерживая Фридриха.

— Дом в огне, вы погибнете. Ваш отец мертв. Огонь сожрал здание. Все кончено, ваша светлость.

Фридрих крыл Гребера и всех присутствующих благим матом и требовал отпустить его. Из глаз брызнули слезы. В конце концов он сдался и больше не пытался вырваться, а только беспомощно смотрел на то, как из окна отцовской комнаты высовывались языки пламени. Гребер печально смотрел, то на огонь, то на своего господина.