Андрей Домановский - Загадки истории. Крымское ханство [litres]

Иван IV приказал части своих полководцев незамедлительно выдвинуться на помощь Туле – «большого полка воевода Иван Федорович Мстиславский и левой руки воеводы» получили приказ через «реку Оку перевозиться». Бои под городом, тем временем, приняли ожесточенный характер, крымское войско непрестанно обстреливало городские укрепления и пыталось идти на штурм: «Июня в 22 день, в среду, на первом часу дня (то есть на рассвете, когда начинался день – около 4 утра) пришел царь (Девлет Герай) к городу к Туле со всеми людьми и с нарядом да приступал день весь и из пушек бил по городу, и огненными ядрами и стрелами стрелял на город. И во многих местах в городе дворы загорелись, и в ту пору царь велел янычарам турецкого султана приступать многим людям. Воевода же великого князя Григорий Иванович Темкин и немногие люди с ним, потому что хан безвестно пришел к Туле… с нечестивыми бились, и от города отбили».

Штурм был продолжен на следующий день, однако вскоре стало известно о подходе крупных русских подкреплений, спешивших на выручку городу, – осажденные уверились в этом, «увидев с городских стен пыль великую, восходящую до неба, от великого князя людей». Воодушевленные этим, они предприняли успешную вылазку из города против татар: «Вышли из города не только воеводы и воины, но и все мужчины и женщины, восприемшие мужскую храбрость, и младые дети, и многих татар под городом побили и царского шурина убили князя Камбирдея, и наряд пушечный, ядра, стрелы и зелье многое, на разоренье городам привезенное, взяли православные». В результате, как видим, была захвачена артиллерия с боекомплектом, и устрашенный результатами контратаки горожан и приближающимся к ним подкреплением «Девлет-Гирей крымский побежал от города с великим срамом, а городу не успел ничего, и на поле побежал, потому что было близко поле от города Тулы».

Стремительное отступление было вызвано как стратегическими соображениями Девлета Герая, не желавшего сражаться с основными силами московских войск, так и тактическими соображениями – необходимостью как можно скорее выйти на оперативный степной простор, к которому как нельзя лучше было приспособлено татарское войско. Не случайно летописец подчеркивает отступление крымского хана в поле, находившееся неподалеку от Тулы. Именно тактическими соображениями можно объяснить быстрый отход, во время которого Девлет Герай «телеги пометал и верблюдов много порезал, а иных живых бросил». Поскольку воевать с основными силами московитов крымцы не рассчитывали, хан принял решение о возвращении домой. Как сообщает Никоновская летопись, 1 июля «воеводы к царю на Коломну с тульского дела пришли и сказали государю, что царь пошел невозвратным путем, а станичники за ним поехали многие, и которые станичники приезжают, те сказывают, что царь великим спехом идет, верст по 60 и по 70 на день, и коней бросает много».

Крымское ханство потерпело в этот раз крупное стратегическое поражение, развязавшее Ивану IV Грозному руки для взятия Казани. Имевшее пятикратный перевес московское войско в начале октября смяло защитников и захватило город, подвергшийся затем жесточайшему разграблению. Захватчики практически полностью истребили все мужское население, женщины и дети были также частично перебиты, а частично уведены в плен.

Город пылал, а улицы его были завалены трупами как местных сторонников, так и противников Москвы – дорвавшимся до крови и добычи стрельцам было не до тонкостей политической ориентации казанцев. Московиты вполне оценили бы известное, приписываемое папскому легату Арнольду Амальрику высказывание эпохи Альбигойских войн: «Убивайте всех, Господь распознает своих!» Подобная жестокость, к сожалению, впоследствии неоднократно повторится и в мировой истории, и в истории России, причем в том числе и по отношению к народам, родственным россиянам и этнически, и исторически, и духовно.

Те немногие, кто смог выбраться из безжалостных железных клещей осады, бежали к единоплеменникам и единоверцам в Крым, и их рассказы наполняли сердца крымцев ужасом и жаждой мести жестоким гяурам. Многие надеялись, что крымский хан незамедлительно отправится в поход, чтобы в отместку сжечь Москву, усмирить или даже низложить московского князя, однако Девлет Герай благоразумно удержался от неподготовленного похода, рассчитывая собрать для этого значительные силы и подключить союзников. Первоначальная ставка была сделана на дипломатическую подготовку и давление на московитов. На этом направлении Девлету Гераю удалось заручиться поддержкой хадж-тарханского правителя Ямгурчи, напуганного бесчеловечным погромом Казани.

Покорение Казанского ханства подтвердило право великого князя Московского на царский титул, самовольно присвоенный им во время коронации 16 января 1547 г. Властитель Крымского Юрта, впрочем, и после захвата Казани права Ивана IV на царский титул не признавал и продолжал подчеркнуто называть его великим князем: «царем царя и великого князя не писал, писал великим князем». Именно такая титулатура была использована в «шертной грамоте», привезенной в октябре 1553 г. в Москву крымским послом. Конфронтация нарастала, московский правитель, воодушевленный казанским успехом, планировал покорение Астрахани и отбросил всяческую почтительность по отношению к крымскому хану, тогда как последний требовал прежних традиционных выражений почтительности и выплаты поминок.

В апреле 1554 г. крымский хан «писал к царю и великому князю, что ему царь и великий князь поминков прислал мало, а пришлет ему царь и великий князь поминков больше того, и он крепче помирится», явно провоцируя московского правителя на резкий ответ. Действительно, Иван IV ответил, «что дружбы у царя (крымского хана Девлета Герая) не выкупает, а захочет с ним царь мириться по любви, и царь и великий князь с ним миру хочет по прежним обычаям». Московский князь явно лукавил, когда писал о желании установить мир с Крымским ханством, ведь именно в это время велись активные переговоры с нурэддином Ногайской Орды Исмаилом об организации совместного удара по Астрахани (Хаджи-Тархану). При этом Иван IV советовал Исмаилу, дождавшись, когда Девлет Герай уйдет воевать на Кавказ, ударить и по оставшемуся без основного войска Крыму и увести в плен оставшееся на полуострове население – детей и женщин. Вернувшиеся из похода крымские татары оказались бы вынуждены идти вызволять из плена свои семьи, и крымский хан был бы беззащитным перед Исмаилом.

Совместный поход ногайского нурэддина и московского князя на Астрахань не удался, поскольку Исмаилу пришлось сражаться с собственным братом Юсуфом за власть в Ногайской Орде, однако тридцатитысячное войско Ивана IV смогло и без посторонней помощи покорить Астрахань и посадить там в качестве наместника московского ставленника Дервиш-Али, правившего под пристальным надзором двух московских военачальников во главе крупного отряда стрельцов. Произошедшее еще более обеспокоило крымского хана, к которому, к тому же, бежала часть ногайцев, недовольных Исмаилом и его союзными отношениями с Москвой. Во главе с воинственным Гази-мурзой они основали так называемую Малую Ногайскую Орду, ушедшую с Волги в кубанские и еще дальше в перекопские степи и ставшую верным союзником Девлета Герая.