Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Т-товарищи, обстан-новка с-склад-дывается т-так, что м-мы п-почти в кольце, а враг уже п-прод-двинулся д-далеко в-пер-рёд н-на восток. С-стрелковый б-батальон, что д-держался п-правее от нас, уже отошёл. Армия, п-по к-каким то п-причинам, нам п-помочь не м-может, продолжая заикаться и тянуть произносимые слова, Боголик начал непростой разговор. По п-приказу б-будем п-пробиваться н-на Л-лош-щицы и далее н-на Жабинку. Сразу всем н-не уйти. Ком-му то надо з-задержаться и п-прикрыть отход. Н-неволить никого н-не буду! Сам ос-станусь здесь.

Пётр, какое остаться - на тебе нет лица! начал было говорить Сороковин, стоящий рядом, но закончить не успел, услышав ответ: Это с-сейчас к делу н-не относ-сится!

Политрук Сороковин посмотрел Боглику в глаза:

Командир, одного я тебя здесь не оставлю! Они пойдут с трёх сторон - можешь и не справиться. Я останусь тоже.

Иван, я не п-против... ос-став-вайся, вымучено молвил младший лейтенант.

Товарищ младший лейтенант, разрешите мне тоже остаться? Вы не пожалеете! попросился ефрейтор Василий Захарин. Сами знаете, что из пулемётчиков я один из лучших.

З-знаю, Вас-силий! Остав-вайся! разрешает Боголик.

Раз остаются командир и комиссар, то старшине заставы сам бог велит остаться тоже! говорит о своём решении Максаков и тут же обращается к Захарину: Пойдёшь со мной. У меня убит второй номер - ты его заменишь. Меня убьют, заменишь и меня...

Есть! в знак согласия, отвечает ефрейтор.

Прощайте Пётр Григорьевич, мы возвращаемся... прощается Максаков и вместе с Захариным уходит...

Пётр, надо уберечь наших молодых, обращается к Боголику Сороковин. Предлагаю, никого из них на заставе, по возможности, не оставлять.

Я уж-же сам р-решил, что м-молодых н-не оставлю... Спасибо т-тебе Иван, за в-всё и д-давай р-расход-диться, Боголик протягивает Сороковину свою ладонь для прощания, которую политрук крепко стискивает пальцами здоровой руки...

Я и Калмыков тоже решаем задержаться и подёргать смерть за усы. Расчёт станкового "максима", готовый в любую секунду открыть огонь, тоже остаются в своей ячейке. Раненому Сороковину управляться с пулемётом помогает красноармеец Алексей Сафронов. Оборонять заставу, задержать немцев и дать всем уйти, в окопах осталось чуть более двадцати человек. Почти сорок человек готовились покинуть заставу...

Группы прорыва сложились таким образом:

- Первую группу, возглавили прибывшие утром на помощь лейтенант Забожаев и замполитрука Сергей Бошкин;

- Вторую группу было поручено возглавить старшему политруку Гречихину и замполитрука Поволокину;

- Третья группа задержит немцев и будет пробиваться позднее. В её командование вступит последний, оставшийся в живых командир или сержант.

Так же было принято ещё одно трудное решение - нескольких тяжелораненых, переносить которых было нельзя, решили оставить в погребе, полагаясь на то, что после прекращения боевых действий, местные жители им помогут...

В то время, когда бойцы двух групп начали собираться в дальнем окопе, немцы решили в очередной раз обстрелять позиции заставы.

Штурмовые самоходки "STUG-III" из своих пушек калибром 75мм начали обстрел. Близкие разрывы нескольких осколочно-фугасных снарядов, громко хлопнув, подняли к небу тонны земли и песка, сотнями свистящих осколков засыпав всё окружающее пространство поблизости. Затем уши уловили шелест летящих мин, и я, спасаясь, спешу нырнуть в узкую нишу, прикрыв свою спину мёртвым телом убитого штурмовика. Противно рвутся мины. В перерывах между разрывами осторожно выглядываю из своего убежища и вижу столб дыма и пыли в районе позиции станкового пулемёта. Похоже, что расчёту не повезло - в голову лезет тревожная мысль. Дальше опять рядом с моей ячейкой и окопом, раздаётся серия взрывов. От силы взрывов трясётся земля, ниша осыпается, засыпав меня песком.

Хорошо, что недолёт! самостоятельно откапываюсь, пытаюсь сбросить с себя тяжёлое чужое тело, подняться на ноги и добраться до ячейки Калмыкова, но не успеваю. Новая серия взрывов раздаётся опять поблизости. Неведомая сила ударяет по телу убитого и припечатывает меня ко дну окопа.

Похоже, перелёт! быстро несётся мысль в мозгу. Вилка! Они нас нащупали! Сейчас они влепят третий залп, и он будет наш!

Серёгааа! Вилкаааа! Сейчас нам прилетит! отпихиваю тело, которому, похоже, не слабо досталось, поднимаюсь и что есть мочи ору в сторону товарища. Надо бежать! Валимммм!

Сержант меня услышал, не заставил повторять ему дважды и мы, похватав оружье, быстро бежим в сторону окопа, в котором с несколькими бойцами обороняется политрук Сороковин. И вовремя - третий снарядный залп немцы положили точно вовнутрь нашего окопа, потом добавили из миномётов, перемешав с землёй всё находящееся внутри окопа и в наших стрелковых ячейках. Оставив в покое наш окоп, артиллеристы переносят свой огонь на другой окоп обороны несколько правее от нас и из которого доносятся короткие очереди из "дегтярёва", посылаемые во врага. Мины тоже начали рваться рядом с окопом Сороковина. В распалённом солнцем воздухе противно пахнет горелой взрывчаткой. На месте моей ячейки дымится глубокая воронка...

Ладно, переживу! Я жив, и это главное! про себя благодарю судьбу, потом громко произношу: Здесь больше не останусь. Пойду к пулемётчикам, кажется, им досталось меньше.

Бывай, сосед! Калмыков крепко жмёт мне руку и на прощание напоминает: Доспорим позднее!

В ответ крепко жму Сергею ладонь и вместе со словами согласно киваю головой:

Доспорим! Я буду рядом...

По ходу сообщения добираюсь до основной пулемётной ячейке и вижу, что её как таковой, больше нет! Снаряд, выпущенный одной из самоходок, "удачно" попал, полностью разбив пулемётную точку. По краям воронки вижу расщеплённые осколками брёвна и доски, кое-где слабый огонёк лижет щепки и пучки травы, дымится земля. Взрывная волна смела прочь пласты дёрна с травой, ещё недавно идеально маскирующие ячейку. Расчёту повезло - они успели сменить ячейку, перетащив на подготовленную запасную позицию "максим", ленты с патронами, воду и всё остальное, необходимое для ведения боя. Сержант Чиркин лежит за сошками, смотрит в прицел, готовый в любой момент надавить на гашетку и открыть огонь. Горячаев, с бледным лицом, сидит на земле со свежей повязкой на плече и уже сам себе бинтует раненую руку. Коле не повезло - когда он переносил коробку с "ЗИП-комплектом" и запасным стволом, осколки разорвавшейся рядом мины угодили бойцу в плечо и в руку. Прошу разрешения присоединиться к ним и занять свободное место в окопе рядом с расчётом...

Не успел расположиться и немного обустроиться, как в воздухе раздаётся характерный шелест летящей мины, выпущенной из "двуногой трубы" миномёта. За мгновенье до взрыва, отбросив АВС-ку, успеваю сделать заячий скачок в сторону, падаю на живот лицом прямо в песок, руками закрываю голову, прижав ладонями уши. Гремит взрыв. Мина была шальная. Её сёстры, неся в себе сотни смертей, унеслись в другое место. От неминуемой кончины меня спас вещевой мешок, по простому сидор, которому удалось уцелеть в моей разбитой ячейке. Два осколка попали в него и потерялись, запутавшись в нехитром солдатском имуществе и в банке раздобытых консервов. Третий осколок, словно бритвой срезал каблук с сапога моей левой ноги. Четвёртому повезло больше - он укусил меня за предплечье левой руки, оставив на память длинный разрез на коже и задев трицепс руки. Если бы этот посланец смерти взял немного правее, то угодил бы мне прямо в затылок и мигом отправил бы меня к праотцам...