Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— А теперь посмотрим, чья магия сильнее, — прокричал Жэнь Жэнь и, полоснув ножом, от воротника до пояса рассек одежды монахини. Резким движением он перерезал веревку, стягивавшую панталоны. Одежда упала на стол, и сестра Елена предстала перед толпой полностью обнаженной. Между полных грудей болтался маленький крестик. Толпа вздохнула, поразившись наготе женщины, которую многие столь почитали, однако еще более сильный эффект голое тело монахини произвело на Царя Обезьян. Издав пронзительный вопль, он зарычал, залопотал и, покачнувшись, грохнулся на столешницу. Воин затрясся, его тело дергалось в судорогах, выгибаясь, словно от боли. Длилось это совсем недолго. Буквально через мгновение на столешнице сидел усталый молодой воин, который, избавившись от наваждения и озадаченный присутствием рядом с собой голой иноземки, чесал голову, недоумевая, как он оказался на столе.

— Что, удивились? — задал Жэнь Жэнь риторический вопрос. — Зря. Сейчас вы увидели, что происходит, когда одно волшебство одерживает верх над другим. В данном случае вредоносные чары, что ведьма навела на Царя Обезьян, оказались столь сильны, что он вознесся обратно на Небеса. Он не смог вынести ее мерзкой наготы. Похотливая ведьма и шлюха, что ублажает христианских демонов, — Жэнь Жэнь сунул руку между ног Елены и с деланным отвращением понюхал пальцы. — Фу! Ну и вонь. Так и тянет гнильем.

Однако, добрые люди, вам нечего бояться. У нас тоже есть волшебство, которое ничем не уступает христианскому. Я лишь хотел показать, как опасен враг, которому мы противостоим, и сколь зловредны христиане, живущие среди вас. Мы доказали, что она демон. И сколько здесь таких же, как она?

Сестра Елена его больше не интересовала, и он столкнул ее со стола. Она упала на землю и, вцепившись в остатки одежды, свернулась калачиком и зарыдала от стыда и унижения. Никто из христиан не осмелился к ней приблизиться. Их испуганные глаза были устремлены на Жэнь Жэня.

— Не бойтесь ведьмы. Теперь, когда мы уже здесь, она вам ничего не сделает. Мы ее казним, как только вернемся в стан «Кулаков мира и справедливости». Гораздо больше меня волнуют другие христиане, поклоняющиеся демонам. Ваши соседи. Что с ними делать? Не думайте, что им удастся уйти от расплаты. Мы надежно оцепили площадь, а сейчас мои люди обшаривают дома — вдруг кто спрятался? Скоро мы узнаем, кто есть кто. Вам ведь известно, кто здесь христиане? Если не ошибаюсь, скоро мы их учуем. Если они еще не наложили в штаны, то скоро наложат.

Он обошел вокруг стола:

— Чуете их страх? Я чую. А их злобу? Я чую. Возьмем, к примеру, пастора, школьного учителя. Он, кажется, хотел увидеть мои документы. Эй ты, старейшина! Что нам делать с пастором? Может, посоветуешь? Он уже сознался, что возглавляет здешних христиан. А ты мне сказал, что христиане наводили порчу на твоих родственников. Если пастор — глава христиан, значит, он тоже колдун. Верно я говорю?

Жэнь Жэнь прижал ладонь к уху, словно изображая только что вознесшегося на Небеса Царя Обезьян:

— Чего-то я тебя не слышу. Только шепчешь да стонешь. Стесняешься, как невеста в брачную ночь. Давай говори, что нам сделать с пастором?

— Убейте его! — громко закричала в толпе женщина.

— Женщины всегда кровожадней мужчин. Это факт, — кивнул Жэнь Жэнь. — Ну? Разве ты не хочешь убить пастора? Ты же деревенский глава. Что же нам делать с пастором? Убить его? Убить?

— Убить! — крикнул кто-то. К этому крику присоединился еще один человек. Вскоре уже звучал целый неуверенный хор напуганных жителей, требовавших смерти пастора Джона. Наконец кивнул и старейшина Ян, глаза которого расширились от ужаса:

— Да. Убейте его. Убейте его для нас.

— Сюда его! — приказал Жэнь Жэнь, и воины подтолкнули к столу связанного пастора, изо рта которого торчал кляп. — Ты тоже иди сюда. — Старейшина Ян поспешно встал подле Жэнь Жэня.

— Ну и как ты собираешься его прикончить? — осведомился Жэнь Жэнь. — Чего желаешь? Нож? Топор? Вилы? Я-то знаю, у вас, крестьян, воображение богатое. Ох, да ты, наверное, хочешь, чтобы я его прирезал. Нет, нет, нет. Так не пойдет. Давай-ка сам, старейшина. Как-никак, это твоя деревня.

Некоторое время Жэнь Жэнь играл с Яном, но потом ему это надоело. Он выхватил нож и вложил его в руку старейшине.

— Сердце здесь, — сказал он. — Воткни, и дело с концом. Представь, что барана режешь.

Ян повернулся к пастору:

— Прости, — у старейшины кривился рот, — прости, старина Ван, но он меня заставляет…

Глаза пастора Джона сверкнули. Он с презрением посмотрел на Яна.

Старейшина зажмурил глаза и, схватившись за нож обеими руками, со стоном вогнал его в грудь Джона. Жэнь Жэнь подался вперед, внимательно всматриваясь в лицо пастора. Увидев, как глаза старика расширились от боли, Жэнь Жэнь улыбнулся.

— Ну что, доволен? — прошипел он. Из-за кляпа раздался сдавленный хрип. — Еще будут вопросы о моих правах? — Воины отпустили пастора, и он упал на землю. Жэнь Жэнь плюнул на бьющееся в агонии тело.

Толпа в молчании взирала на казнь пастора Джона. Тишину разрывали лишь крики жены и двух дочерей пастора, которые тщетно пытались прорваться к телу мужа и отца сквозь кордон боксеров. С ленцой Жэнь Жэнь отметил, что одна из девочек, румяная, очень красива. «Славный будет матери подарок», — подумал он. Матушка Лю вечно ищет новеньких. «И возраст у девочки подходящий, — мелькнула мысль. — Ладно, потом. О ней подумаем позже».

— Ну, кто следующий? — спросил он у залитого кровью Яна. Старейшина тяжело дышал, глядя на нож, который сжимал в руке. — В следующий раз будем действовать более методично. Договорились?

Селян пришлось некоторое время уговаривать, но в итоге они все-таки указали на христиан. Боксерам не составило никакого труда собрать их в кучу и загнать в небольшой дом на площади, который пастор Джон использовал в качестве церкви. Сопротивления оказано не было. Люди были напуганы боксерами, спектаклем, устроенным Жэнь Жэнем, унижением сестры Елены и убийством пастора Джона. Даже Миллер Чжан с сыновьями покорно отдали ножи и смиренно проследовали за остальными в церковь ждать своей участи.

А ждать ее пришлось не долго. Первыми на суд, что Жэнь Жэнь устроил на площади, вызвали семью Чжана. Те же самые старейшины, что совсем недавно спорили с христианами, вновь сидели за столом. Теперь им предстояло судить своих соседей. За их спинами, подобно импресарио, любующемуся на свой труд, самодовольно ухмыляясь расхаживал Жэнь Жэнь.

Миллер Чжан с сыновьями вышли из церкви, щурясь и мигая от яркого солнечного цвета. Чтобы пройти к столу, им пришлось пробираться через толпу селян, многие из которых уже успели сбегать домой за вилами и мотыгами. Семейство Чжан ненавидели в деревне столь люто, что некоторые из крестьян стали колотить несчастных, прежде чем они добрались до стола.