Анджей Иконников-Галицкий - Литерный А. Спектакль в императорском поезде

Первый адъютант. Фу ты, слава Богу, не тронули.

Второй адъютант. Да. Очень уж радуются. Добродушные.

Первый адъютант. Краснова увезли в Питер. Второй адъютант. Керенский как в воду канул. Молодец.

Первый адъютант. И Савинков.

Второй адъютант. И нам пора удирать от греха подальше.

Первый адъютант. Да надо. Куда вот только?

Второй адъютант. Вы как хотите, а я попробую на Дон. Авось прорвусь.

Первый адъютант. А ну, поймают? И головой в кусты?

Второй адъютант. Жутко, конечно. А куда деться? Тут ведь покоя не дадут.

Первый адъютант. М-да. Не знаю. Поеду в Бежецк, к сестре. Сниму погоны. Как-нибудь переживём.

Второй адъютант. Вам хорошо, вы человек семейный. А мне куда деться? Один путь — к Каледину, на Дон.

Первый адъютант. Тише!

Второй адъютант. Что? Идут!

Первый адъютант. Исчезнуть!

Скрываются. Вагон тонет во тьме. Слева высвечиваются Духонин и офицер связи у аппарата. Справа, тоже у аппарата — три персоны. Один — Троцкий. Другой — коренастый низкорослый офицер с большой головой и неуставной бородой на круглом лице — прапорщик Крыленко. Третья персона страшно напоминает памятник Ленину, и при внимательном рассмотрении оказывается его, Ленина, манекеном, с небольшой, только что отросшей бородкой, одетым в помятую пиджачную тройку.

Офицер связи. Петроград на проводе. Из морского ведомства. Какие-то комиссары. По вопросу перемирия.

Духонин. Мир с немцами. Позор. Невозможно… У аппарата временно исполняющий обязанности главковерха генерал Духонин.

Крыленко. Народные комиссары у аппарата, ждём вашего ответа.

Духонин (медленно и нудно; явно тянет время). Прежде чем принять решение по существу телеграммы за подписью народных комиссаров Ульянова-Ленина, Троцкого и Крыленко, мне совершенно необходимо иметь следующие фактические сведения. Первое: имеет ли Совет народных комиссаров какой-либо ответ на своё обращение к воюющим государствам с декретом о мире? Второе: как предполагалось поступить с румынской армией, входящей в состав нашего фронта? Третье: предполагается ли входить в переговоры о сепаратном перемирии и с кем — только ли с немцами, или и с турками? Или переговоры будут вестись нами за общее перемирие?

Троцкий. Текст посланной вам телеграммы совершенно точен и ясен! В нём говорится о немедленном начале переговоров о перемирии со всеми воюющими странами! Мы решительно отвергаем право замедлять это государственной важности дело какими бы то ни было предварительными вопросами! Настаиваем на немедленной посылке парламентёров и извещении нас каждый час о ходе переговоров!

Духонин. Вопросы мои чисто технического характера…

Крыленко. Вы не можете не понимать, что при переговорах возникнет много детальных вопросов — мы вам дадим на них ответ по мере того, как эти вопросы будут возникать… или ставиться неприятелем. Поэтому ещё раз и ультимативно требуем немедленного и безоговорочного приступа к формальным переговорам о перемирии между всеми воюющими странами, как союзными, так и находящимися с нами во враждебных действиях. Благоволите дать точный ответ.

Духонин (будто бы на что-то решился). Я могу только понять, что непосредственные переговоры с державами для вас невозможны. Тем менее возможны они для меня от вашего имени. Только центральная правительственная власть, поддержанная армией и страной, может иметь достаточный вес и значение, чтобы придать этим переговорам нужную авторитетность. (Пауза.) Я так же, как вы, считаю, что в интересах России заключение скорейшего всеобщего мира.

Крыленко. Отказываетесь ли вы категорически дать нам точный ответ и исполнить нами данное предписание?

Духонин. Точный ответ о причинах невозможности для меня исполнить вашу телеграмму я дал и ещё раз повторяю, что необходимый для России мир может быть дан только центральным правительством.

Троцкий. Именем правительства Российской республики по поручению Совета народных комиссаров мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям!

Крыленко. Мы предписываем вам под страхом ответственности по законам военного времени продолжать ведение дела, пока не прибудет в ставку новый главнокомандующий или лицо, уполномоченное им на принятие от вас дел.

Троцкий. Главнокомандующим назначается прапорщик Крыленко.

Удар пушки. Темно.

Высвечивается — в последний раз — всё тот же салон-вагон Литерного А. Посередине на стуле сидит генерал Духонин. Он в шинели, в фуражке, как будто собрался в дальний путь и присел перед дорожкой. Он неподвижен. Приглядевшись, мы убеждаемся, что это — манекен. На столе рядом — кофейник и чашка. В стороне, у маленького столика замер офицер связи. Входит второй офицер.

Первый офицер. Что?

Второй офицер. Мне сейчас передали по телефону: к Могилёву подходит поезд, едет большая команда большевиков. Большевики эти, надо предполагать, нам враждебны и вряд ли с хорошими намерениями…

Первый офицер. Вы знаете, что Духонин отправил в Быхов приказ об освобождении Корнилова и всех с ним?

Второй офицер. Это самоубийство!

Первый офицер. Если бы только самоубийство! Ещё и нас всех за него прихватят!

Второй офицер. Ну так вот — постарайтесь осторожно принять меры, чтобы нас обезопасить. Но действуйте обдуманно, мягко, чтобы не вызвать излишнего возбуждения у здешних…

Первый офицер. Кто же теперь будет начальником штаба? Кто — главнокомандующим? И вообще, что будет дальше?

Второй офицер. Что будет?! Будет конец!

Первый офицер. Слышите?

За стенкой вагона нарастает шум. Офицеры прислушиваются, потом замирают, так же как Духонин. Дверь распахивается, входит Крыленко.

Крыленко (осмотревшись и как будто не замечая присутствующих, кричит в дверь). Отправьте вестового к генералу Духонину, пусть передаст, что срочно должен явится ко мне и сдаться. (Поворачиваясь к нам.) Генерала Духонина — арестовать и отправить в Петроград. Его будет судить суд революционного трибунала.

Садится за стол, наливает из кофейника кофе в чашку. Внезапно замечает Духонина.

Крыленко. Ах, здравствуйте, генерал. Не угодно ли кофе? Не опасайтесь: с вами ничего не сделают, я вам обещаю. Немного помитингуют, успокоятся, и я под надёжным конвоем отправлю вас в Петроград. Мне, право, жаль, что всё так получилось. Вы должны были выполнить приказ народного правительства. (Пауза.) Что ж вы молчите? Боитесь? Ничего не бойтесь, я вам обещаю. Революционный суд справедлив и великодушен.