Александр Усовский - Иосиф Первый, император всесоюзный

Это уже не лезло ни в какие ворота — поэтому товарищ Сталин поставил вопрос ребром. Он прямо заговорил об «оппозиции справа», об опасном уклоне в партии, конечная цель которого — создание условий для реставрации капитализма в СССР — то есть решил всерьез напугать партию грядущим крахом Советской власти, при котором всем, без исключения, коммунистам (вне зависимости от того, чью платформу — Сталина или Бухарина — они поддерживали) крепко не поздоровиться. Результат не заставил себя долго ждать — в ноябре 1928 г. пленум ЦК единогласно осудил «правый уклон». Что характерно — тут же от этого самого «правого уклона» отмежевались Бухарин, Рыков и Томский! Как будто не они и были подлинными «отцами» этого самого уклона! И тут же эта троица проголосовала (вместе с большинством членов ЦК) за сталинские резолюции о необходимости догнать и перегнать капиталистические страны благодаря ускоренной индустриализации и развитию обширного социалистического сектора в сельском хозяйстве. Такое поведение лидеров оппозиции, по сути дела, закрепляло их поражение.

Но формального отказа «правых» от своей позиции товарищу Сталину было мало — Бухарин со товарищи проявили опасное малодушие, и следовало навсегда лишить их возможности влиять на партийную массу — посему в течение нескольких недель, последовавших за пленумом, у «правой оппозиции» было отнято два бастиона: московская парторганизация, первый секретарь которой, сторонник Бухарина Угланов, был снят со своего поста, и профсоюзы. VIII съезд профсоюзов (нарушив, кстати, прежнее обещание ввести семичасовой рабочий день), одобрил сталинские тезисы об ускоренной индустриализации. Влияние председателя профсоюзов Томского было значительно ослаблено вводом в президиум пяти твердых сторонников товарища Сталина (в том числе Кагановича) и установлением более жесткого контроля Политбюро над руководством профсоюзов.

Товарищ Бухарин, тем не менее, продолжал гнуть свою линию. В день выдворения из пределов СССР Троцкого (и в пятую годовщину смерти Ленина), Бухарин вновь попытался «наставить партию на путь истинный», как он это понимал — опубликовав в «Правде» очередную статью с требованиями изменить политический курс в. Но эта статья, полная всякой заумной экономической «шелухи», не вызвала особой реакции. А вот появившиеся на следующий день сообщения, что 11 июля 1928 г. имели место контакты Бухарина и Сокольникова с Каменевым — как раз такую реакцию и вызвали! В конце концов, Апрельский пленум ЦК партии 1929 г. завершил разгром «правой» оппозиции, и на XVI партконференции (апрель 1929 г.) оппозиция уже не выступала против пятилетнего плана в варианте, предложенном ВСНХ, который предусматривал коллективизацию 20 % крестьянских хозяйств в течение пяти лет и ускоренную индустриализацию.

Вскоре Бухарин был снят с поста главного редактора «Правды», а затем (3 июля) отстранен от руководства Коминтерном. Во главе профсоюзов стал Шверник. Рыков подал в отставку с поста Председателя Совнаркома — правда, отставка эта принята не была, но товарищ Сталин уже начал искать замену строптивому Рыкову. В это же время ЦКК предприняла всеобщую проверку и чистку рядов партии, которая за несколько месяцев привела к исключению 170 тыс. большевиков (11 % партсостава), причем треть из них — с формулировкой «за политическую оппозицию линии партии»; товарищ Сталин начал чистить партию от всякого рода оппозиционеров.

В течение лета 1929 г. против Бухарина и его сторонников развернулась редкая по своей силе кампания в печати. Их ежедневно обвиняли в «пособничестве капиталистическим элементам» и в «сговоре с троцкистами». На ноябрьском пленуме ЦК полностью дискредитированная оппозиция подвергла себя публичной самокритике. Бухарин был исключен из Политбюро.

Установления «единоначалия» Сталина в партии было, конечно, делом хорошим и нужным — прежде всего для самого товарища Сталина. Теперь он мог не оглядываясь вести страну и партию тем курсом, который он считал оптимальным — но, тем не менее, вопрос о цене индустриализации все еще оставался открытым.

Конечно, заставить рабочих трудится по двенадцать часов в сутки без выходных и праздников — задача почти непосильная. Но в принципе — выполнимая; для этого есть партийные организации на предприятиях и стройках, которые будут обязаны подавать пример социалистического отношения к труду, подстегивать нерадивых, отмечать усердных и вообще — всячески поддерживать трудовой энтузиазм масс. Дело, по большому счету, вполне возможное — когда перед людьми ставится грандиозная задача, само осознание причастности к великому событию эпохи делает рабочих подлинными энтузиастами. А если то же возведение Днепрогэса или Сталинградского тракторного благодаря каждодневной неутомимой пропаганде подается как беспримерное деяние, не имевшее доселе прецедента в мировой истории — строители этих объектов поневоле начинают осознавать себя настоящими героями, совершающими трудовой подвиг во славу Отечества. И будут вкалывать не покладая рук, демонстрируя миру чудеса трудового героизма и самоотверженности, изумляя цивилизованное человечество поистине титаническим самопожертвованием.

Для примера — отрывок из письма родителям Алексея Михайловича Исаева, в 1948–1965 годах известного всему миру космического конструктора, создателя ракетных двигателей и ближайшего сподвижника С. П. Королева. Но его инженерный путь к космодрому прошел через Магнитку — еще не получив диплома об окончании столичного вуза, товарищ Исаев добровольцем двинулся в Магнитогорск в конце 1930 года. Откуда пишет своим родителям знаменательные слова: «Недавно нам, в силу образовавшегося прорыва, хотели поднести рогожное знамя. Так знайте, что многие горняки плакали на собрании и поклялись не допустить позора! Я никогда не думал, что рабочий (конечно, настоящий, а не сезонник) выглядит так, как он на самом деле выглядит. Если нужно, рабочий работает не 9, а 12–16 часов, а иногда 36 часов подряд — только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Газеты ничего не выдумывают. Я сам такие случаи наблюдаю все время. Рабочий — это все. Это центр, хозяин». Заканчивая свое взволнованное письмо, 22-летний Исаев восклицает: «…я счастлив, что живу в Советской России и принимаю участие в стройке гиганта».

В общем, соответствующий энтузиазм и рвение среди исполнителей (рабочих и инженеров) создать и поддерживать можно — если перед исполнителями будет очевидно величие их задачи, выполнение которой сделает их героями в глазах нации (да и в собственных глазах тоже).